Он не знал ответа на все эти вопросы. Ему нужно было лишь перестать думать о ней. Отпустить. В одно весеннее утро он сообщил ей, что ему надо уйти в город по делам и что вернётся он только вечером. Она пробормотала что-то будничное и оторвалась от стенки коридора, которую подпирала. Аромат жасмина плавно проследовал за ней, пройдясь вокруг Лиама, а он стоял и наблюдал за её походкой, думая, до чего же она была хороша сзади.
Не было в ней ничего особенного. Видел ли он женщин красивее, умнее? Видел. Был он с этими женщинами? О, да, безусловно. Но Айнелет стала для него настоящей пыткой, вваливаясь в его комнату ранним утром с какими-то важными ей одной новостями, избегая его целыми днями, а потом внезапно подкарауливая чуть ли не возле самой спальни, демонстративно закатывая глаза при беседе и позволяя себе, в конце концов, отпускать ехидные комментарии на все тактичные темы в его присутствии. Между ними была такая пропасть, просто бездна, начиная от возраста и статуса и заканчивая взглядами на самые обыденные вещи, но, великие боги, они были равны друг другу. Он для неё не более чем эльф, усердно ухлёстывавший за ней ещё на Скалистых островах, а она — просто хорошенькая полукровка.
В одном он уверен — он не был заменой. Каменная стена, стоявшая между ними долгое время, теперь рухнула, и ничто больше их не разделяло.
Он сел рядом с ней на парапет. Блики солнца отражались в воде и отбрасывали тени на лицо и руки Леты.
Дворец был полон сплетен о них. Мало кто одобрял их отношения, хотя это не было вызвано личной неприязнью. Женщины завидовали Лете, мужчины либо не понимали Лиама, либо тоже завидовали (в основном те, кто благосклонно относился к самому факту существования Суариванской Гадюки и признавал её одной из эльфов). Но никто не возражал открыто, ограничиваясь шёпотом о том, что никак это всё тёмные чары, перешедшие от известной сердцеедки Марилюр. Сплетни были очень осторожными, так как все знали, что у Лиама руки по локоть в крови, одно неверное слово — и несчастный распространитель слухов проснётся без своего языка. Если вообще проснётся.
Все эти убийства, которые украшали его как военные ордена на мундире, давно остались в прошлом. Хотя Лиам с огромным удовольствием вернулся бы во времена Медной войны, вновь примеряя на себя наряд тайного палача и кровавого интригана, и прикончил бы Агона и Фисника. Так, чтобы ни трупов, ни следов, только убедительно сочинённая история о долгом путешествии на Золотые Земли. Но они были детьми Кильрика. А Лиам любил и уважал своего короля.
