здесь брюква растет развивается конный спорт
так звездочки срезать на всякий случай тоскою своею меня не мучай
любовною драмой из старых времен когда каждый третий почти опален
но всё забывается прежде рассудка хлеб лежит в ларце
ларец на дереве дерево в стекле
никто не берет тебя замуж пространные письма не шлет
в театре на площади тот же шарманщик герой-идиот
спасает ненужные свету слова не пришедших и камушки ест
и мелом на лбу как болгарский малиновый крест
ей всё сообщает куда уходить вереницей под лёд
и разные песни про молодость мира поёт
150
средневековые мастера хотят показать все эти до и после
Иосиф Флавий собирает всех обилеченных кости
засыпанных пеплом залитых пеной не успевших к последнему пароходу
некому верить молиться шить благодарить природу
пепел забился под ногти под белую кожу святой Агаты
медные резчики скорби по дереву тоже не виноваты
что от пропорции вылитой в воск разрезанной омофором
Лучия выплачет все глаза о твоем из пучины скором
неверии дайте-ка свой билет голова по каемке яблок
спасения в полной корзине нет и в ванне утоп кораблик
где тело снится где Иоанн не верит что Саломея
рисованной кровью из теплых ран растопит себя жалея
разборчивый почерк разлитый воск глаза верный шрам под грудью
и первый пейзаж после смерти Босх всё нужное не забудь я
как теплится краска как из газет наклеенных под обои
ты тоже узнаешь что смерти нет а только ошибки в крое
151
в общем-то всё тлен говорит древние греки «Лягушки» Аристофана
когда у граждан нашей провинции был еще стыд и эту плотину рано
было еще открывать захаживать в гости с вечерни за мармеладом
закрашивать красным каждую пядь не попали в кого-то рядом
самая чистая кровь и с пенками молоко письма грамоте обреченных
жалко девчонку уехала недалеко скелетцем господ ученых
темные воды простывших труб затылок сверлит с исподу
каждый кто тянет руки к тебе привычно груб мрамор станции в непогоду
как-то теперь особенно строг от реклам и надежд свободен
авгур сказал твой домашний бог переходов и подворотен
отвернулся молча к стене продавец поставил клеймо на руку
только греки знали где в пьесе конец чтобы хор не обречь на муку
а в общем-то если выжить им суждено сверх расходного материала
говорит да эти Βάτραχοι все равно от нас отличались мало
так же бьется сердце в левой руке разбит фонарь у аптеки
и папье-маше шуршит вдалеке и свинцом заливает веки
152
лишнее су на фиакр не потратили
рябчика фройлен уже унесла
так и сказал: «Молодые писатели
