Мойка выходит из берегов, рыбарь проматывает улов на скучных женщин и злых золовок.
город ветрен, почерк неловок. на атласных подушках «георгий» с крестом, черемухи цвет, отпели
постом.
третий аркан выпал опять, будущих лет не положено знать,
так и тянет Аксинья горлом луженым горькую песнь, что положена женам,
из-под земли, управдом в расстрельном, на подмалевку холста им Стрельну
не отдают, говорят — сгодится. карандашом замирает птица.
132
Амалия едет в своем шарабане в Рязань молча пьет валерьяну
ей грустные песни извозчик поёт рифмы путает спьяну
на юге черешня цветет а в столице подледного лова
пустой красноперкой на пресненский лёд перебраться готова
и кровью соленой дышать и внимать повеленьям пророка
плохая жена безответная мать и крючок в сиплом горле жестоко
как маятник снова качнувшийся вспять по разорванной вене
берлинской лазурью под веком смешать бывшей нежности тени
и грустные песни извозчик поёт где пучина могила
какой там по счету уже поворот что когда-то кого-то любила
теперь и не верится даже рука утопает в коричневой сарже
последней заставы печаль далека сердца линия глаже
133
если не умерла то могла бы жать посильнее
верхняя ля всегда западает на песне о Лорелее
этот язык не совсем для любви но только щадит умлаут
первые розы цветы что в морозном стекле не вянут
третий куплет никого здесь нет кроме нас морфемы жующих
от плоти живой вкушая запрет и мертвых материй пуще
цепляясь не знаю что стало со мной и думать об этом ересь
повешенный верит вниз головой что смыслы еще не делись
если не умерла то могла дочитывать Гейне
под слоем трещин оргстекла подключичных артерий к ней но
никто не помнит как гребень жег ладонь и зубьями в скалы
любой переводчик не то чтобы плох но отмели слишком мало
а если точно не умерла просто фиолет на скулах старшая группа уснула
никто не бросает подушки в бездну как будто что там неизвестно
не пробует глубину над лодыжкой не рисует холмики с книжкой
которая пеной не изойдет ничего не исполнится в свой черед
а теперь послушаем «Времена года» и вот
134
на Рим падает снег тополиный пух и разная мошкара
Сивилла обещает повальный мор и переключить с утра
ее нельзя один федеральный канал на этой планете
никого не приручай и не будешь в ответе
мертвая Сивилла никого не любила всем свое белое тело зашитое наспех и неумело
являла здесь но и в Третьем Риме об овощах говорила с ними
из крана течет томатный сок варвары трут красноармейца с собакой
быть иконой это прежде тяжелый труд теперь не верят однако
