Такой расклад бесил, и Бестужев решил, что должен попробовать пожить с Лизой на суше, пока она не закончит университет. Да, будет непросто, но какая уж тут к черту клаустрофобия, когда нормально дышать он мог только рядом с Лисой. Когда слышал ее дыхание под боком, вдыхал ванильный аромат, то любые признаки фобии и паники растворялись, как туман.
…В кальянную они вошли, когда солнце стояло в зените и посетителей внутри было мало. В тусклом помещении пахло табаком и опиумом, а у барной стойки сидела женщина спиной ко входу. Она курила сигарету, сидя на высоком деревянном стуле, скрестив ноги. Темные волосы были подрезаны до плеч, обычное серое хлопковое платье подчеркивало изгибы спины.
Андрей сел слева от знакомой незнакомки, Марк — справа.
— Слышала, что «Одиссей» в порту. Думала, придете позже. Что, так хотелось меня увидеть, что даже не дождались холодных коктейлей на палубе?
Марк много говорил о том, с каким удовольствием будет откручивать голову Наташе при встрече. Он в красках описывал казнь лживой твари, но сейчас, когда момент наконец настал, потомок композитора застыл и не мог отвести взгляда от ее похудевшего лица. А Наташа спокойно затянулась и выпустила струйку мятного дыма в сторону, а потом со вздохом затушила сигарету о стойку.
— Ну расскажи обо мне то, чего я не знаю, Марк.
Андрей видел, с какой силой она впилась пальцами в ребро стойки; обручального кольца на руке не было, значит, продала, а может сняла, чтобы не привлекать воров.
Марк, казалось, лишился дара речи. Он хмуро смотрел предательнице в глаза, пока наконец ни процедил с надрывом:
— Сука. — Он сгреб ее со стула, впившись ртом в ее губы, и Наташа всхлипнула, обняв его двумя руками за шею. Андрей отвернулся, чтобы не мешать, и заметил старика в углу. Беззубый, он улыбался и курил кальян.
И снова тоска по Лизе ёкнула в сердце, и Андрей подумал, что это странно, когда даже беззубый старик-копт вызывает ассоциации с Лисой. Проблема была в том, что с ней ассоциировалось вообще все. Она будто пропечаталась в сетчатке, и Андрей видел мир через ее образ.
— Будь ты проклята, Натали. Будь проклят тот день, когда я тебя увидел. Я ненавижу тебя, сгори в аду, — одурманенный женщиной и терпким, крепким ароматом кальянной, Марк держал Наташу пальцами за подбородок и шептал ей все те гадости, которые репетировал месяцами. Но выходило паршиво. Звучало как признание в любви, и он сам это понимал, и поэтому сильнее злился. Ну все, сейчас начнет буянить. Андрей встал между ними и терпеливо сказал:
