— А если не заткнешь свой грязный ротик, Надя, надену второй конец наручников не на изголовье, а на твои ноги. И так оставлю до утра.
И, в противовес грубым словам, проскользнул рукой под мое тело, по груди и вниз, обнимая полушария ладонью, чувственно обводя и гладя пальцами соски, уже успевшие снова стать мягкими.
— Не надо… — задыхаясь, попросила я, жмурясь и мотая головой, не давая ему целовать меня в шею.
Не хочу… не буду возбуждаться перед этой сволочью…
Ага как же, остановился он… Еще и рукой между ног залез, вольно, по-хозяйски орудуя там — раздвигая складочки и размазывая скопившуюся ранее влагу… Получив желаемый результат — мою высоко вздымающуюся грудь с вновь напрягшимися сосками — довольно хмыкнул и вытащил руку.
Я же твердо решила не показывать ему больше никакой реакции — ни слез, ни тем более возбуждения — и ткнулась носом в простыню, морально готовя себя к экзекуции.
Пусть. Пусть хлещет, стегает, лупит… Что угодно… Главное, чтобы перестал меня возбуждать. Потому что я хочу ненавидеть его после сегодняшнего… Боже, как же сильно я хочу его ненавидеть…
— Аййй!
И все же я не смогла сдержать вопля, когда первый резкий и весьма болезненный шлепок обрушился на мои ягодицы…
О да, шлепок.
Этот мерзавец шлепал меня! Рукой, а вовсе не ремнем! И почему-то это показалось мне еще более унизительным…
— Смотри-ка, нежная какая… Уже красное пятно… — завороженно прокомментировал он, нежно огладил место шлепка, согревая ужаленную кожу.
И снова завел руку вверх.
— Считай.
— Что… что считать? — я попыталась обернуться, посмотреть на него.
— Тебе причитается за непослушание пятнадцать шлепков. Считай сколько уже получила, а то я могу ошибиться, и выйдет больше, чем надо.
— Да пошел ты к черту! Или в эту вашу… Гаалху! Не буду я ничего счита… айй! БОЛЬНО!
— Заработала лишние пять ударов. Итого двадцать. Считай…
Я всхлипнула, мотая головой, поджимая пальцы ног в ожидании следующего удара. И он не замедлил опуститься на мою уже порядком саднящую задницу.
— Ай! Сво… — зашипела я.
И прикусила язык.
— Молодец! — похвалил он меня за сдержанность.
И выдал мне еще один резкий, звонкий шлепок — уже на другую ягодицу.
— Триии… — провыла я подушку, сгорая от стыда и обиды.
— Умница, девочка… Продолжим…
Умница, ага. Умнее некуда.
Я зажмурилась, принимая очередной шлепок — шестой… или седьмой?
— Семь! — глухо прорычала в простыню, надеясь, что он уже не считает…
Умница пораскинула бы мозгами, оценила ситуацию так, как она того заслуживает, сделала выводы и принялась действовать в соответствии с ними. С целью минимализации последствий.
