Разумеется, мы можем видеть проявление разума, осуществленного в самих этих личностях и в среде их действия, и тем не менее эти добродетели влияют на человеческую массу лишь в незначительной степени и к тому же обладают сравнительно ограниченным кругом воздействия. Напротив, страсти, цели частного интереса, удовлетворение себялюбия действуют сильнее всего, их мощь заключается в том, что они презирают все границы, которые хотят им поставить право или нравственность, и в том, что эти природные силы непосредственно ближе и человеку, чем искусственное и скучное самообуздание ради порядка и умеренности, права и нравственности»[2-1]. Это общее объяснение причин исторических событий если не материалистическое (не материалистическое потому, что отрасти, интересы и т. д. не объяснены материальными общественными отношениями), то во всяком случае реалистическое. Реалистическим оно является по той причине, что исторические идеи и цели, добродетели и т. п. идеологические ценности имеют по Гегелю ограниченное значение и, как гласит цитата, их влияние весьма незначительно. Но такого рода высказывания Гегеля не должны ввести в заблуждение относительно общего содержания затрагиваемых областей вообще и философии истории в частности.
Человеческие идеи в сфере материальной, конкретной действительности — это у Гегеля одно, а общая сущность исторического процесса — совершенно другое. Ибо интересы: страсти, добродетели, себялюбие — всё это в конечном счете есть игра мирового разума, творящего историю человечества. А потому, несмотря на вое реалистические и подчас даже материалистические объяснения отдельных исторических событий, гегелевская философия истории есть развитие и завершение теодицеи. Так именно и гласит конец «Философии истории» Гегеля.
«Что мировая история, — читаем мы там, — в изменчивой игре ее событий есть развитие и действительное становление духа — это подлинная теодицея, оправдание бога в истории. Лишь тот взгляд в силах примирить дух с мировой историей и действительностью, что то, что произошло и происходит повседневно, не только не совершается без бога, но но существу есть дело его самого».
Это завершение философии истории вытекает с логической необходимостью из общих предпосылок философии Гегеля, примененных к историческому ходу вещей. В той же «Философии истории» мы читаем: «философия также подходит к своему делу a priori поскольку она предполагает идею. Но таковая (идея) бесспорно налична. Это — убеждение разума»
