– Нет, нет, нет! – покачал он головой после непродолжительного колебания.
– Но почему?
– Глупый разговор. Даже, если бы я был рыцарем, Молена ни за что бы меня не полюбила.
– Это почему же?
– Снова шутите? – оруженосец покосился на юношу с обидой. – С моей рукой? С моими шрамами?
– Ерунда! – фыркнул Рес. – Шрамы украшают воина.
– Так говорят мужчины, а не молоденькие девушки, – горько усмехнулся Дарнок. – Им подавай стройные ноги, да пригожее лицо, да обходительные манеры. А я с моей хромотой даже танцевать не могу.
– Зато вы прекрасно поете. Умны, образованы, благородны, храбры. У вас, Дарнок, золотое сердце.
– Что вы меня расхваливаете, как девицу на выданье? Золотое сердце! Да женщинам гораздо важнее золото, которым набит кошелек.
– Но вы же сами говорили, что Молена – не такая. Она видит и ценит в человеке истинные достоинства, а не мнимые, – продолжал настаивать юноша.
Оруженосец взглянул на свою искалеченную руку и покачал головой.
– Она заслуживает лучшего, чем я.
– Это расфуфыренного пустозвона, который промотает состояние ее отца, или тупого пьянчугу, который станет поколачивать ее раз в неделю просто так, чтобы боялась?
– Перестаньте! – воскликнул Дарнок, теряя терпенье. – Мы спорим зря. Я принял бы предложение, при условии, что я сам выиграл турнир. Без какого-либо обмана. И, если бы вы могли сотворить чудо и избавить меня от моей хромоты и шрамов. Вернуть мне ухо и пальцы. Но этого даже вы не можете…
– Это правда, – вздохнул печально Рес.
– Вот видите. Вас наняли, чтобы убить де Гресира, а остальное – не ваше дело. Я буду молиться, чтобы на турнире победил какой-нибудь достойный рыцарь.
– И это – все?
– Я надеюсь, что Бог услышит мои молитвы. И Молена будет счастлива с тем, кто ее достоин.
– А вы, Дарнок? Как же ваша любовь?
– Я? – горько улыбнулся оруженосец. – Я буду служить им обоим. И их детям. Я буду счастлив, если она будет счастлива.
Рес долго молча смотрел на него с каким-то странным выражением.
– Мне трудно это понять, – тихо и грустно сказал он, – но я постараюсь…
