Он лежал, привалившись к дереву, и смотрел, как погибают товарищи. Ждал своей собственной участи – смиренно, покорно. Никак не вмешался. Ничем не помог. Хотя, разве должен был? И разве сумел бы? Что-то подсказывает, что нет, не помешать тому было, не избежать. Воин выбирает свой путь, зная, что в конце всех дорог и путей – погибель. Эта дорога короче была, чем думалось. У этой погибели – лик был иной, чем хотелось бы. Все совпадало, все было правильным, закономерным. Если б только не эти проклятые путы, которые примерещились. Если б не это запоздалое понимание: мог, все он мог, даже на крайний случай сбежать и вернуться, чтоб вызволить тех, кто еще уцелел. Так ведь нет же, куда ему… разве не слаще с ведьмой играть в угадайки, зачем то, зачем это, кто кому брат, чем зверь утоляет жажду охоты?
– Эй, – окликает его Марушка, трогает за плечо, и Ингвар отрывается от своих мыслей. Уже не смеется, только усмешка, кривая и горькая, по-прежнему на лице. Но и эта усмешка гаснет, когда ведьма ему сообщает: – Там, похоже, есть кто-то, тебе по крови родной. Хочешь – сложи ему краду, погребальный костер, но лишь для него одного. Если хочешь.
Ингвар с трудом привстает, в ногах еще слабость, каждый шаг дается с усилием. Осматривается по сторонам. Да, брат, младший, он мертв? Как жаль. Больно. И странно, что больно только сейчас, будто забыл обо всем, обо всей своей прежней жизни. Напрочь. Странно, что не помнит он, как случилось. Догадка бьет, словно плеть по лицу, на неверных ногах, припадая, он бросается к телам воинов, отданных Маре, и узнает… Не верит, но знает, что это правда.
– Это был один из них? – отстраненно спрашивает она. Ингвар отвечает кивком, у него перехватило дыхание, и не выдавить из себя ни единого слова сейчас, не прокричать.
Что ты делаешь, ведьма? Ты ведь нарочно? Ты знала… знала, кто он, когда отдала его жизнь, ты знала, когда предлагала найти и оказать последнюю уважь, что увижу я и пойму… ты все знала… Тебе надо меня подвести к самому краю? Располосовать на части? Увидеть, как дрожит мое сердце в руке твоей? И всегда тебе мало… Когда же насытишься? Рушишь мой мир, мою жизнь, чем жил и чем дорожил, и небрежно, с насмешкою, чуть голову наклоня, наблюдаешь… Кошка, поймавшая мышь… Мягкими лапами трогаешь, а сожмешь – и вонзаются когти… Отпустишь, словом ласковым ободришь – и снова играть…
– Что теперь? Выхватишь сердце свое, подаренное, убежишь без оглядки? А, может, захочешь убить меня? Или себя? Вот три пути опять, а может, и более, перед тобой. Выбирай.
