Всё ушло. Всё исчезло. Ничего больше не будет. Кроме боли.
Он зашептал слова молитвы, а вскоре перешел на крик, чтобы хоть так заглушить пожар внутри. Чёрная едкая сила рвала его мышцы, слова захлебывались от горько-соленых слюней. Что-то вспыхнуло во рту, и раскрошенные зубы посыпались ему в глотку.
Федот закашлялся, захрипел. А вулканы всё извергались.
Ведьма открыла рот, приблизила влажные губы к его устам и там, за белым мрамором зубов, заклубился свет. Боль рвала Федота на части, не было ничего кроме боли.
— Всё прекратится, — прошептала ведьма. — Просто скажи «да» и всё прекратится.
Федот плюнул в неё молитвой, и тут же запищал, как сломавший лапу щенок — с хлюпаньем лопнул его правый глаз. Захрустели раскалывающиеся изнутри кости. «Скажи да, скажи да, скажи да» — твердила ведьма.
Федот хрипел, шамкал, шипел воззвание к Богу, а тот молчал. Тот ждал чего-то.
И тогда на пике мук из уст само вырвалось последнее, слабое:
— Да.
Холодный поцелуй коснулся его губ, прогоняя боль. Свет бурливший за ведьмиными зубами полился внутрь Федота, и воздаятель подался вперед, принимая его в себя с собачьей благодарностью, шепча слова страшной клятвы, которую и не знал никогда. Кто-то шевелил губами за него, и останавливать незнакомца не хотелось. Потому что поздно было уже что-то останавливать.
За окном вновь шумел дождь. В комнате воняло гнилым мясом и кровью. Перерожденный Федот лежал на мокром столе, глядя прямо перед собой широко раскрытыми, преисполненными отчаянья глазами. Его излеченое скверной тело чуть приподнялось, выпуская наружу паучьи лапы.
Где-то в глубине Геенны Огненной зловеще хохотал Макар.
