.
Что касается политического отступничества Богданова и Луначарского от линии революционного марксизма, то оно сделалось очевидным не сразу (поэтому и мы скажем о нем позже), а вот популярность их как философов становилась все зримее.
В августе 1907 года Луначарский вместе с Лениным (а также Базаровым) находился на социалистическом конгрессе в Штутгарте в составе большевистской фракции. 18 августа он писал оттуда жене, Анне Александровне: «Очень приятную вещь сообщил мне Котляр, которого я здесь встретил. Издательство „Зерно“ предлагает мне редактировать его перевод двух томов Петцольда с моим предисловием… Это чудесно. Если Петцольд пойдет хорошо, то под моей же редакцией пойдет и сам Авенариус. Ильич страшно хорошо ко мне относится… хотя о синдикализме говорит сердито»[107].
(Заметим в скобках: уже и теперь Ленин «сердито» отзывается о стремлении истолковать политическую концепцию большевиков в духе революционного синдикализма, что нашло свое выражение в послесловии Луначарского к переводу книги Артуро Лабриолы «Реформизм и синдикализм» (Спб., 1907). И критики большевизма не преминули заметить указанное расхождение между Лениным и Луначарским. Противопоставляя это послесловие Луначарского брошюре Ленина «Что делать?», которая определялась как сданная в архив «революционная романтика», как «полубеллетристическое произведение», но отнюдь не руководство к политической деятельности, некий Д. Зайцев писал: «Теперь даже лидеры „большевиков“ узнали, что рабочий класс даже из глубины своих заблуждений придет неизбежно к своей классовой идеологии»[108].)
19 августа 1907 года Луначарский сообщал жене: «Роза Люксембург предложила мне сотрудничать в „Neue Zeit“, помещая от времени до времени статьи по философии… Я обещал написать о русском марксистском эмпириокритицизме»[109].
Итак, «русский марксистский эмпириокритицизм» приглашался уже и на страницы главного теоретического органа германской социал-демократии.
Позже Луначарский писал: «…самым ложным шагом, который я тогда сделал, было создание своеобразной философской теории, так называемого „богостроительства“.
В период поражения революционного движения 1905 г. я, как и все другие, был свидетелем религиозных настроений и исканий. Под словом „богоискательство“ в то время скрывалась всевозможная мистика, не желавшая компрометировать себя связью с уже найденным богом той или другой официальной религии, но искавшая в природе и истории этого несомненно мироправящего бога.
