– Айн момент, – покладисто согласился бортмех и пошел за выпивкой.
Пока он ходил, а Сайнжа, прикрыв глаза, о чем-то советовался с корабельным ИскИном, Йонге сунулся в пищеблок, совмещенный с кают-компанией. Торопливо обшарил шкафы и холодильники для полуфабрикатов, соображая, чем угостить незваную гостью. Странно, еще сутки назад Джет мирно пребывала на другом краю Вселенной. Она жила в строчках мэйлеров, порой прилетавших по блик-связи, и была отмеченным галочкой пунктом в мысленном списке Очень Важных Вещей в жизни Йонге Далине. Теперь она сидела в кают-компании его корабля, быстро и нервно ощипывая пальцами манжеты рукавов худи. Он отвечал за ее жизнь и благополучие – и не испытывал по этому поводу ровным счетом никакого восторга. Йонге даже не представлял толком, как с ней говорить.
«Какого ляда на борту нет ничего, кроме бухла и полной кладовки протеиновых брикетов?» – раздраженно воззвал он к отсутствующему напарнику.
«Брикеты не трожь, – прилетело от Рудольфа. – Собственность навигатора. Он обещал оторвать голову любому, кто покусится на его запасы. На закупку продовольствия для экипажа за последние двое суток капитаном денежных средств не выделялось! – в майнде капитана возникла анимированная рожа, ехидно дразнящаяся раздвоенным языком. – Пошарь в нижнем шкафу, помнится, там валялась пачка чокоатля… Слушай, чего эта твоя Джет так на меня косится? Даже стремно малость.»
«Брезгует отвратным зрелищем пьяного берлинца», – надорванная пестрая пачка оказалась на месте. Йонге заварил чокоатль, добавил пару галет и преподнес Джет. Девчонка обхватила чашку обеими ладонями, грея пальцы, и зыркала исподлобья то на капитана, а то на навигатора.
Вернулся Вебер с запотевшим стаканчиком «Ядерной». Пока Джет мелкими глотками отхлебывала напиток, пилот в два приема прикончил гранчак, поджариваемый с трех сторон глейтерным излучением крайне заинтригованных соратников и ИскИна. Пауза затягивалась. У Йонге возникло ощущение, что сейчас у него задымится либо макушка, либо задница.
– Так чего с тобой происходит?! – в конце концов рявкнул он.
Пожалуй, переборщил и с резкостью, и с громкостью. Джет втянула голову в плечи и сжалась в комочек. Чашка задрожала в ее руках, и Джет с преувеличенной осторожностью поставила ее на стол. На глазах выступили крупные слезы.
– Хорошо, хорошо, извини, – немедленно сыграл отход незадачливый допросчик, внутренне содрогнувшись при мысли, что сейчас придется унимать подростковую истерику. – Все, не плачь, прости меня, я слишком груб. Но ты ведь пойми, я очень волнуюсь. В конце концов, мы же должны понимать, что творится, просто для того, чтобы решить, что делать дальше. Не расстраивайся. Давай так: расскажи хотя бы то, что знаешь. Начни с того, почему вы улетели с Хатанги. Ты ведь не один летел, так?
