Она пишет о своем негодовании из-за того, что вклад женщин в создание маскулиности, исторически и в настоящем, игнорировался. Она жалуется, что маскулиность все еще ассоциируется только с мужчинами, без признания, что женщины могут легко быть маскулиными, без связи с мужчинами или мужской властью. Женщины могут изобрести маскулиность самостоятельно, говорит она. Она считает, что женская маскулиность игнорировалась по идеологическим соображениям, и «это поддерживало сложные социальные структуры, которые связывали маскулиность с мужчинами и властью и доминированием.» (Халберстам 1998а: 2) Нет причин связывать маскулиность с мужчинами, считает она. «Маскулиность, утверждает эта книга, становится отчетливой маскулиностью, когда покидает белое мужское среднеклассовове тело.» (стр. 2) Она не считает, что маскулиность имеет биологическое происхождение, в этом случае бучи как она сама не смогут быть маскулиными. Она социально сконструирована, и является выбором.
Проблема в ее формулировке – и она большая – это то, что маскулиность не может существовать без женственности. В одиночестве, маскулиность не имеет смысла, потому что это одна половина отношений власти. Маскулиность принадлежит мужскому доминированию, как женственность принадлежит женскому подчинению. В квир, постмодернистской теории, которую сообщает Халберстам, маскулиность оторвалась от своего причала и не имеет связи с отношениями власти в мужском господстве, и превратилась в своего рода модный аксессуар. Халберстам сожалеет, что «исторически было трудно, если не невозможно, отъединить маскулиность от угнетения женщин.» (стр. 4) Возможно это произошло, потому что поведение угнетателя в системе доминирования не имело бы смысла и не могло быть придумано, если бы эта система доминирования не существовала. Разве могло быть изобретено поведение хозяев рабов, если бы рабов не существовало? Халберстам эссенциализирует маскулиность в то, что просто существует. Халберстам говорит, что женская маскулиность должна обсуждаться, как будто не существует мужчин и мужского доминирования, и лесбиянки высасывают это из пальца: «Я считаю, что это полезно и важно контекстуализировать дискуссию о женской и лесбийской мужественности в прямой оппозиции более широкой дискуссии о маскулиности в культуре.» (стр. 15)
Она показывает некоторое понимание, что женственность не придает сил, как маскулиность. Она ненавидит женственность, которую она видит как ограничивающую женщин. Ученые, говорит она, «долго указывали, что женственность ассоциируется с пассивностью, с разными формами вредных манипуляций с телом, от анорексии до высоких каблуков.» (стр. 268) Она считает женственность настолько разрушительной для женщин и девочек, что «По крайней мере в начале жизни, девочки должны избегать женственность. Возможно женственность и ее аксессуары должны быть выбраны позднее, как секс игрушка или прическа.» (стр. 268) Но токсичная женственность не секс игрушка. Она представляет подчинение, в противоположность которой сконструирована маскулиность. Для того чтобы Халберстам могла иметь маскулиность, большинство женщин должны продолжать свою женскую роль, которую она ненавидит. Халберстам говорит, что она «испытывала подростковый возраст как уменьшение своего мира.» (стр. 267) Это уменьшение широко распространено среди женщин, однако, большинство женщин, которые хотят понять и бороться с ним, становятся феминистками и бросают вызов мужскому доминированию, которое несет ответственность. Халберстам отвергает феминизм и принимает индивидуалистическое решение в добыче маскулиности для себя.
