Не из приятных для Голицына была беседа с Молчановым. Напомнил стольник, как в угоду первому Лжедимитию удушили они Годуновых. А князю Василию Васильевичу так хотелось забыть всё это. У Голицына мысль давняя зрела: прогнать бы Шуйского и самому на царство есть. Аль голицынский род Шуйским уступит?
Князь Василий Васильевич злился. Вишь, приплели Шуйские, что они от кесаря Августа начало ведут. В таком разе они, Голицыны, от князя Гедимина...
Случалось, спорили князья, чей род древнее, приписывали были и небылицы, а истина в одном: корни Шуйских Александру Ярославичу Невскому уходят, а Голицыных — Дмитрию Ивановичу Донскому...
В разговоре с Молчановым князь Василий Васильевич скрыл тайные мысли, посулив, коли Шуйского прогонят, помочь Димитрию в Москву вступить.
Нахлобучив соболью шапку по самые брови и кутаясь в лисью шубу, Сапега вышел из просторной избы. Едва порог переступил, как мороз перехватил дыхание. Воевода прикрыл рог меховой рукавицей.
Деревья в серебристом инее, блестит до боли в глазах лёд на озере, а крепостные стены и башни, церкви и монастырские постройки в синей дымке. Красное, морозное солнце поднималось над лесом.
Сапега смахнул выдавленную холодом слезу, постоял чуть-чуть и отправился на батареи. Припудренные инеем, сиротливо стоят пушки, рядом — припущенные снегом горки ядер. У костра отогреваются караульные. Пустынно в лагере, шляхта и казаки попрятались по избам и землянкам, а лошадей завели в клементьевскую церковь.
Беспечность в лагере пугала Сапегу. Стоит стрельцам напасть неожиданно — не миновать беды.
Из-под ладони Сапега долго всматривался в мощные монастырские стены и башни. На каждой из двенадцати — орудия. А вон и водяная башня, где варят монахи смолу и льют на головы осаждающих. На стенах перекликались дозорные, звонил в лавре колокол, сзывая к утренней. Сапега с раздражением подумал, что ни длительная осада, ни голод не сломили защитников лавры. Сапега снова посылал парламентёров, взывал к разуму воевод Долгополова и Голохвостова, но те не пожелали вступать в переговоры, а старый архимандрит назвал осаждающих неразумными, сравнив их с тучей, на время закрывшей солнце.
Ответ рассмешил Сапегу: в монастыре хозяйничают голод и мор, то ли ещё станется весной!
С отъездом Лисовского от лавры Сапега решил с приступом повременить и ослабить орудийный обстрел, приберечь пороховые заряды: они понадобятся, когда он, Сапега, назначит час решающего удара А такой наступит, пусть только похозяйничает голодная смерть. У старосты усвятского ещё теплилась надежда, что осаждённые сдадут лавру. Вот тогда он спросит Иоасафа, кто из них неразумный.
