Получается, он просто исчез в ночи. Растворился в воздухе.
Я постоял у дерева еще немного и пошел домой. Маме я про следы ничего не рассказал — пусть лучше думает, что Роун прыгнул в товарняк. Отцу и Джули я тоже ничего не сказал. Я спрятал эти странные следы в глубине моей памяти, и там они оставались все эти годы. И остались бы навсегда, если бы не латунный ящик, отрытый на вершине холма.
Сначала я взял в руки альбом. На первой странице была наклеена фотография удивительно красивой женщины — моей матери. Рядом — фото милой маленькой девочки и мальчика со светлыми волосами. Под снимком матери — фотография высокого худощавого мужчины. Мой отец.
Я полистал альбом, там были фотографии мамы, меня и Джули, наш дом, амбар, заснеженные поля и высокий холм, на котором я сейчас стоял.
Под альбомом лежала открытка с красной индейкой, похожей на моржа. Помню, она куда–то исчезла с кухонной стены. Я перевернул её и прочитал знакомые слова:
Я благодарна за:
Маму
Папу
Брата Тимоти
И Роуна
Еще я нашел пару носков, которые заштопала ему мама. Бритву, которую подарил ему отец. Записную книжку — в ней не было ни одной записи, но между страниц лежали две пряди волос: одна каштановая, мягкая, как шелк, другая — светлая, цвета спелой пшеницы.
Должно быть, когда он только прибыл сюда, его ограбили. Я уверен, его не могли прислать в прошлое без специально отпечатанных денег. Потерянный, без гроша в кармане, он вынужден был прятаться под вагонами и ездить зайцем в товарняках. А потом ему пришлось ждать, пока петля, созданная им во времени, распрямится, и время, которое прошло в будущем, сравняется с тем временем, которое прошло в настоящем.
Наверное, если бы мы не приютили его, он бы умер с голоду.
А может, ему просто не разрешили ничего брать с собой в будущее. И его отправили в прошлое не просто так, а с определенной целью. А может, он просто должен был изучить, как жили люди в тридцатые годы двадцатого века. Армстронга, Олдрина и Коллинза тоже отправили на Луну только затем, чтобы изучить её.
Я посмотрел на фотоальбом и открытку, на бритву и штопаные носки. На записную книжку, которую все еще держал в руках.
В какой же холодный мир ты возвращался, Роун, если воспоминания о нас так дороги тебе?
Я аккуратно сложил все вещи в ящик в том же порядке, как они лежали, и закрыл крышку. Где–то внизу грохотал товарняк.
— У вас в машине есть паяльник и припой? — спросил я Симмса.
— Хотите снова запаять ящик?
