Она знала о его пламенной любви к киношным спецэффектам — от старомодных миниатюрных моделей и покадровой анимации прошлых лет до новейшей компьютерной техники. Во многих отношениях, он угодил точно в такую же ловушку между прошлым и настоящим как и она, разрывавшаяся между традиционным и современным.
— Тогда вперед! — сказала девушка, уловив его воодушевление.
Смеясь, они вылетели из театра и умчались в лимузине на Голливудский бульвар. В тот вечер они оказались единственными посетителями «Китайского театра Граумана», наряженными в смокинг и вечернее шелковое платье. Когда они ступили под огромный навес, Бобби положил ладонь девушки на изгиб своей руки, и теперь они словно дефилировали на премьеру по красной ковровой дорожке.
Тем не менее, как бы весело ей ни было, Су-линг ощущала царившую в старом театре атмосферу древнекитайской архитектуры и символизма. Призрак ее матери снова напоминал о себе.
Однако стоило им занять свои места, как восторженность Бобби перекинулась и на Су-линг, полностью изгнав болезненные воспоминания. Парень без умолку трепался о том, что режиссер Джордж Пэл был истинным отцом современных спецэффектов и что покадровая анимация — это утраченное искусство. Затем огни погасли, и начался первый фильм. Уютная тишина опустилась на молодых людей, нырнувших в мерцающее сияние, отделявшее наш мир от страны иллюзий.
В какой-то момент ладонь девушки оказалась в руке Бобби. И она затруднялась сказать, кто чью руку взял первым. Все произошло так же естественно, как взмах кистью.
Но ни он, ни она не осмеливались посмотреть друг на друга, их глаза неотрывно смотрели на экран.
Когда наконец наступил антракт и свет зажегся, она повернулась к Бобби, намереваясь заполнить молчание пустой болтовней. Су-линг еще не была готова обсуждать их дальнейшие отношения. Ее ладонь выскользнула из руки юноши.
— Бобби…
Боль вспыхнула в груди ревущим ураганом льда и пламени, который выжег все слова без остатка. Задыхаясь, Су-линг осела на пол. Театр утонул во мраке, и она соскользнула в густую тень.
Тьма унесла ее, и смех сопровождал девушку в пути. Зловещий хохот превратился в голос, от которого веяло древностью и холодом.
— В следующий раз, моя дорогая. В следующий раз ты станешь моей.
На мгновение в ее сознании промелькнул образ хозяина того самого магазина «Севен-Элевен». Мужчина лежал навзничь, и кровь спиралью растекалась вокруг него; в груди трупа зияла рана с неровными краями.
