Помощники — по традиции их не представляли друг другу — встали, как положено, сзади и слева от своих капитанов. Выполняющий обязанности адъютанта церемонии мичман Матроско с поклоном подал им серебряные подносы с графинами, в которых был налит десятилетний артамянский коньяк. Помощники сняли пробки, понюхали напиток, и кивнули друг другу. Мичман подхватил белоснежной салфеткой заварочный чайник и аккуратно разлил чай по стаканам — ровно по ободок, как положено. Для Адмиральского чая всегда использовался только черный крупный лист, собранный на Синдийском полуострове, и напиток заваривался крепкий, как броневая сталь и ядреный, как бризантный заряд. Поклонившись, Степан сделал два шага назад и застыл возле самовара.
Согласно традиции, начинать следовало гостю. Капитан монитора аккуратно подхватил щипцами кусочек рафинада и опустил его в свой стакан. Затем наколол на серебряную вилочку кружок лимона и отправил его в плавание по поверхности чая. Орский не спеша последовал его примеру — торопливость на Адмиральском чае считалась неприличной. Удостоверившись, что оппонент готов, гость сделал большой глоток и быстрым движением поставил стакан на салфетку. Вскинув левую руку, он произнес ритуальное: «Якорь вверх!» Помощник за его плечом немедленно долил стакан до ободка коньяком. «Якорь вверх!» — повторил за гостем Орский, выпив глоток из своего стакана. Понизившийся уровень чая немедленно компенсировали — первый шаг церемонии сделан. Можно говорить.
— Я имею намерение проследовать в порт Ройсбург, — начал переговоры Орский, — и не вижу причин, по которым вам было бы нужно мне препятствовать.
— Я имею намерение не пропустить вас в бухту, — в том же тоне ответил Федоров, — и имею к тому достаточные огневые средства.
Обменявшись репликами, капитаны синхронно сделали по большому глотку — «Якорь вверх!» — стаканы долиты.
— Мой броненосец имеет больший вес залпа, восемнадцать тысяч тонн водоизмещения и максимальный ход в двадцать пять узлов против ваших… скольких? Десяти? Восьми? В случае боя я пущу вас ко дну.
— Вы просто очень большая мишень, — пожал плечами гость, — в которую трудно промахнуться. Ваша скорость не имеет значения, пока мы запираем вход в бухту и можем в любой момент укрыться за скалами. Валите на своих двадцати пяти узлах куда хотите, но в бухту я вас не пущу.
Глоток — «Якорь вверх!»
Орский отметил грубость оппонента, но не подал виду. Грубит — значит не уверен в себе.
