— Это просто невозможно… — добавила я, чувствуя, что слезы уже подобрались. — У меня ощущение, будто я смотрю кошмарный триллер…
— Ты забываешь, Оля, — перевел он на меня спокойный взгляд, — что твой Игорь увяз с головой в политике. По твоим же словам, кстати. А политика — это и есть самая страшная вещь, самый чудовищный триллер. Только, к сожалению, не в кино. А в реальной жизни. Да еще и в России.
— Чем тебе Россия не угодила?!
— Не обижайся. То, что там происходит ежедневно, превосходит самую изощренную фантазию голливудских сценаристов.
— Но при чем тут Игорь? Он ко всему этому не имеет никакого отношения! Я его все-таки знаю!
— Правда? — Джонатан с едва заметной иронией приподнял брови. — Тогда расскажи мне поподробнее, чем он занимается и зачем он искал Шерил…
Я ему не ответила. Слезы душили меня. Я закрыла лицо руками — успела подумать о покрасневшем носе на фоне моих, и без того уродливых, пластырей…
— И потом, — отвернулась я к окну, пряча лицо, — ты забыл, что кто-то украл у Шерил фотографии и документы! Даже проездной билет! Зачем, по-твоему, Игорю ее проездной билет?
— Возможно потому, что там тоже фотография есть…
— А зачем Игорю ее фотографии? Я ведь ему послала несколько отличных снимков! Так что, сам видишь: все, что ты тут придумал, никуда не годится!
Джонатан встал, подошел ко мне и легонько взял за плечи.
Я хлюпнула носом.
— Что ты молчишь? — спросила я его. — Я ведь права?
Джонатан лишь развел руками:
— Не знаю. Пока не знаю.
— У тебя нет какой-нибудь другой версии в запасе, не такой ужасной? — спросила я хрипло.
Джонатан лишь осторожно провел рукой по моим волосам и предложил отвезти меня обратно в больницу.
* * *
Я почувствовала разочарование.
Не потому, что я хотела остаться у Джонатана, нет; но я была отчего-то уверена, что он сам предложит, или хотя бы намекнет…
Но на самом деле, это только к лучшему.
* * *
В больнице меня поджидал разъяренный комиссар Гренье. Красный от негодования, он на весь коридор отчитал меня за уход из больницы без предупреждения. Мне было велено зарубить на носу, что он не отвечает за мою жизнь, если я буду и впредь вытворять подобное; что я не имею права без разрешения и ведома самого комиссара сделать шаг за ворота; что в больнице за мной будет следовать по пятам приставленный им человек; что у него свинская работа, из-за которой он вынужден нести ответственность за сохранность такого несознательного населения, как я; что он не доживет до пенсии…
