Здесь всплывает еще одна особенность характера Третьякова: он органически не переносил неискренности, фальши — и, напротив, высоко ценил искренние выражения чувств.
Еще в 1857 году Павел Михайлович писал художнику А. Г. Горавскому: «…я никогда не льстил Вам, и откровенность у меня всегда на первом плане»>[233]. В письме супруге в 1888 году Павел Михайлович считает необходимым повторить зятю, музыканту А. И. Зилоти, ранее данный им совет: «…напомни Саше мои советы. Не подлизываться (слово нехорошее и неверное, нечеловечье) нужно, а уметь жить с людьми, уметь ладить, уметь ждать и всегда быть справедливым… Симпатия публики приобретается впоследствии, она должна быть заслужена временем, а не заискиванием. Да это все вздор! Не это нужно настоящим художникам»>[234]. Неприятие Павлом Михайловичем фальши полнее всего выражалось в том, что он «…ни речей не любил, ни торжеств никаких»>[235]. Редко бывает, чтобы участники торжественных мероприятий высказывали вслух то, что они действительно думают…
Более всего Павел Михайлович не любил похвал в свой адрес. Не зря тот же Горавский, замечая в одном из писем Третьякову: «…Вы мне кроме добра больше ничего не делали, и ни с Вашим сердцем кому-нибудь противное сделать. Все Ваши деяния заслуживают внимания и пример для слабых людей», делает в конце приписку: «Говорю Вам без лести»>[236]. В этом смысле весьма характерно отношение мецената к наградам.
В формулярном списке о службе коммерции советника П. М. Третьякова (составлен 15 октября 1892 года) в графе о знаках отличия сказано: «Знаков отличия не имеет»>[237]. Однако подобные списки не всегда точно отражали действительность. Из других источников известно, что различные награды Третьяков получал, причем в немалом количестве. Так, в архиве Третьяковской галереи сохранились документы о присуждении Павлу Михайловичу бронзовой медали в память войны 1853–1856 годов (23 июня 1858 года), серебряной медали в память коронации императора Николая II (31 декабря 1896 года), о присвоении ему звания действительного члена Епархиальной общины (1 марта 1875 года), также о множестве других наград и отличий>[238].
Н. А. Мудрогель вспоминает: «…медали ему, конечно, давали, и мундиры также, однако ни медалей он не носил и никогда никакого мундира не надевал. Лишь фрак, когда необходимо нужно было»>[239]. Здесь же он приводит любопытный эпизод, который неизменно привлекает внимание исследователей: «…в 1893 году после посещения галереи царь Александр III решил сделать Третьякова дворянином. Какой-то важный чиновник сообщил Третьякову об этом, а Павел Михайлович ответил:
