— И поэтому на него наложили клеймо, как на раба, — презрительно скривилась Кайя. — У тебя что-то такого не наблюдается.
Этот вопрос приходил и Эвану в голову. Каждый вечер, скользя ладонями по гладкой коже на спине Хилдебранда, он внутренне подбирался, боясь наткнуться на страшные раны. Но они все не появлялись. Поэтому услышав вопрос волнорезки, Эван повернулся к Хилду.
Кажется, тот собирался отшутиться и уйти от ответа, но встретившись с Эваном взглядом, все-таки ответил серьезно:
— Я не позволил поставить себе Печати. Моим условием было, что я помогаю Общине, но волен уйти в любой момент.
— Я так понимаю, им пришлось принять твои условия? — Эван усмехнулся, представив, как огромный вихрь сметает с пути Хилдебранда всех несогласных.
— Ты идиот? — вдруг резко спросила Кайя, и обернувшись, Эван обнаружил, что она обращается именно к нему. — Он ведь дурит тебе голову! Сейчас мальчишка войдет в силу, и он притащит его в Башню, посадит на цепь и заставит растить этот свой чай в промышленных масштабах!
Взгляд, который она кинула на Хилдебранда был весьма неприятным.
Эван почувствовал, как Хилд напрягся, словно был готов удерживать его рядом с собой. Вот только Эван и не думал никуда бежать. Высказанные волнорезкой опасения приходили ему в голову не раз. День за днем эти мысли возникали в его голове — и безжалостно разбивались о то, с каким упорством Хилдебранд учил Ника защищаться, с какой гордостью хвалил, когда у того получалось отразить его атаки и с каким искренним беспокойством бросался ему на помощь, когда что-то шло не так.
И как же отчаянно, до боли, до спазма в глубине механических внутренностей не хотелось верить, что притворством могло быть и другое. Жадные ласки. Затуманенные страстью глаза. Постоянная отчаянная потребность в прикосновениях, которая не давала порой вздохнуть ночью. Вот и сейчас, услышав обидные злые слова, Хилдебранд притянул его к себе ближе.
— Тебе-то что с того? — наконец сухо ответил Эван. — Хочешь, чтобы чай был только наш? А лучше, по всей видимости, только твой?
— А что, я бы не отказалась, — неожиданно легко призналась Кайя. — Да и в принципе… Наблюдать за вашим цирком поинтереснее, чем сидеть сутки напролет в каменной норе в Урбе. Давай поспорим, мех, — она хмыкнула. — Я ставлю на то, что блондинка водит вас за нос. Если выиграю, ты будешь послушным правильным мехом целую ночь.
Эван стиснул зубы. Хилдебранд молчал, не пытаясь оправдываться, и его молчание почему-то казалось очень весомым и вместе с тем — беззащитным.
