— Можно попробовать разделить помещение Танка стеной, — неуверенно предложил Эван.
— А толку? От Ника это не спасет, — Хилд невесело усмехнулся. Он повернул голову, прижимаясь губами к его виску, и прошептал: — Я столько всего хочу с тобой сделать… Уверен, ты понятия не имеешь, на что способно твое тело.
Эван на секунду прикрыл глаза, чувствуя, что кровь быстрее побежала по жилам.
— Сколько тебе лет? — задал он давно интересующий его вопрос. — Ты говоришь так, будто застал еще Бумажный век.
— Ну… — Хилд замялся: — Если только самый краешек… — признался он неохотно, и Эван резко повернул голову, ловя его взгляд.
— Планета окончательно высохла более двухсот лет назад, — сказал он глухо. — Ты же не хочешь сказать, что тебе двести лет?
— Нет… — Хилд покачал головой и невесело улыбнулся. — Мне гораздо больше.
Нанощетки едва слышно шуршали, поглощая все до последней молекулы органические частицы, чтобы потом спаять их в небольшие шарики — неплохую разменную монету для магов Урбы. Они уже почти закончили свою работу, а Эван все никак не мог отвести взгляд от Хилда. Его молодого, полного жизни лица, от светящейся кожи без единой морщины и густой гривы волос.
— Сколько? — выдохнул он наконец.
Ответ прозвучал нескоро.
— Почти пятьсот, — прошептал Хилд, а затем протянул руку и коснулся его щеки. — Мне чертовски не повезло. Ветер оказался слишком подходящей стихией, чтобы жить вечно.
Наверное, на этот раз Эван молчал слишком уж долго. Хилд убрал руку, отвел взгляд, а он все пытался уложить сказанное в голове. Говорят, двести лет назад еще не высохло Последнее море. Еще росли чахлые, скудные, но все-таки дикие растения. И даже животный мир был поразнообразней, чем крысы в клетках да змеи в песках. А триста лет назад? Четыреста?..
— Что, слишком стар для тебя? — не выдержал молчания Хилдебранд.
Эван помедлил, неопределенно мотнул головой и резко спросил:
— Как такое возможно?!
Прежде чем ответить, Хилд притянул его к себе, обняв за плечи, и, кажется, облегченно выдохнул, когда Эван не стал протестовать.
— Ветер — очень сложная стихия, — прошептал он Эвану на ухо, будто доверял какую-то страшную тайную. — Чтобы набрать настоящую силу, нужны ураганы, бури, тайфуны. Я родился в деревеньке высоко над морем — тогда тех еще было три. В горах над водой всегда гулял ветер, не было ни одного спокойного дня. Ласковый, легкий, но чаще — шквальный, сбивающий с ног. Однажды меня и сбило… — он умолк на секунду и закрыл глаза. — Я летел вниз и не знал, разобьюсь ли о скалы или о воду. И так спокойно было, будто я точно знал, что на самом деле не умру. А там, внизу, у подножия скал цвели какие-то цветы. У них были крохотные розовые лепестки — меньше моего ногтя. Порыв ветра лизнул цветочные заросли и швырнул охапку лепестков мне в лицо. Я и не знаю даже, как взлетел. Просто подставил руки и оперся на воздух, а он толкнул меня вверх. Мне было… — завороженный его голосом, Эван не увидел, но почувствовал, как Хилд улыбнулся. — Мне было шесть лет.
