По вечерам после обеда они собирались вместе в большой комнате, наслаждались ничегонеделанием и рассуждали о книгах, о жизни, о любви, о модах, о человечестве вообще, об искусстве, убийствах и религии; а иногда они отправлялись в дешевый дансинг, или заказывали себе дорогой ужин в ресторане, или покупали билеты в театр — удовольствие, которое может быть столь же дорогим или дешевым, сколь это может пожелать христианин; а ко дню рождения и на рождество они всегда делали друг другу подарки. В общем, жить было так страшно интересно, что Вероника, случалось, не спала по ночам, с нетерпением ожидая наступления нового радостного дня.
— Нора, — обратилась как-то Вероника к девушке-ирландке, которая каждый день приходила к ним убирать квартиру. — Спросите у швейцара, нет ли для нас писем. Он такой глупый.
— Мошенник он, мэм, как бог свят, мошенник. Такой бесстыжей рожи я в жизни не видывала.
— Бесстыжей?!
— Да уж поверьте мне: коли у швейцара чирей на шее, сразу можно сказать, что он картежник. Я его спрашиваю: «Когда же вы соберетесь починить перила на лестнице?». А он только бурчит в ответ. Я себе голову из-за них разбила в пятницу. «Когда же, говорю, лестницу приведут в порядок?» А он мне: «Ох, я человек темный». И тут же сунул мне для вас три письма, мэм.
— Где же они? — воскликнула Вероника.
— Да вот… Куда же я их девала-то, эти три письма? Их было три, такие хорошенькие три письмеца. Сейчас, сейчас разыщу, мэм.
Письма наконец найдены.
— А вот это я получила, мэм, — сказала Нора, извлекая из сумки небольшую картонную коробочку. — Из дому только нынче утром пришло.
В коробочке лежала эмалированная серебряная брошка в виде алого сердечка, зажатого между двумя листочками трилистника, а на сердечке было выгравировано «Иисус Христос».
— Тут все как есть в точности изображено, мэм, — пояснила Нора. — Трилистник — значит Ирландия, а это — бог превыше всего. А вот тут, на коробочке, написано: «Из Корка», а корявое «П», мэм, значит Патрик.
— А зачем здесь три крестика после «П»? — допытывалась Вероника.
— Ох, это его выдумки! — хихикнула Нора. — А я, мэм… да он мне даже совсем и не нравится — такой зубоскал. Рядом с ним всегда чувствуешь себя дура дурой.
По утрам Вероника оставалась полновластной хозяйкой квартиры; днем она иногда поддавалась соблазнам — посещала спектакль, музей; да мало ли соблазнов встречается в жизни милого праздного молодого существа, но она всегда возвращалась домой вовремя, до прихода своих трех любимых подружек.
