— Я понимаю, ты сейчас растеряна и напугана, пытаешься противиться нам и этому миру и не хочешь его принимать. Но твоё место здесь, в Реалии. Мы нашли твоих родителей. Они очень любят тебя, они скучали по своей Эс-тридцать.
Орсолья вскинула голову и посмотрела на женщину с недоумением и надеждой. Это ошибка. Чем бы ни было это Эс-тридцать, это явно не она!
— Но я не Эс-тридцать, — тихо сказала она, — моё имя Орсолья, и я живу в Хрустальном Замке.
Женщина снисходительно улыбнулась, как улыбаются совсем маленьким детям, которые мило, но совершенно бессмысленно лопочут.
— Нет. Как бы Они тебя не называли, это не твоё имя. По документам ты Эс-тридцать, и именно под этим именем ты будешь отныне жить.
— Но это ошибка! — завизжала Соль. — Это не моё имя! Это вообще не имя!
Тяжело вздохнув, женщина встала из-за стола. Как же её вымотали сегодня эти дети!
Разумеется, ей было их жалко. Дети, конечно, совсем не виноваты в том, что с ними произошло, и в том, что они не знают, кто они есть. Она старалась не злиться на них и не повышать голоса. Но как же она от них устала!
Потирая виски, она направилась ко входу.
— И где его только носит? — буркнула женщина себе под нос.
Рука её уже потянулась к пологу, когда он откинулся, и из темноты в палатку шагнул невысокий человечек. Голова его блестела залысинами, расстёгнутая шинель развевалась на манер плаща, человечек потирал руки с широкими короткопалыми ладонями и улыбался.
— У нас тут бунтарка, — сообщила ему женщина. — Даже имени своего не признаёт.
Человечек улыбнулся шире и понимающе закивал. Орсолья беспокойно заёрзала на стуле, пытаясь вырваться из удерживающих её лап. Человечек бодро просеменил к ней, нагнулся так, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами девочки, и выудил из кармана часы на длинной цепочке.
— Следи взглядом за часами, — велел он Соль. — Мы тебя поправим, и ты вспомнишь своё имя…
— Я помню своё имя, — рассеяно ответила ему девочка, — меня зовут Орсольей.
— Нет. Твои веки тяжелеют, ты засыпаешь. А когда проснёшься, всё вспомнишь.
— Меня зовут… — пыталась противиться Орсолья. — Меня…
Дыхание её успокоилось, тело обмякло. Соль погрузилась в тяжёлый сон, где на белом полотне не было ни туч, ни Замка.
