— Все ещё сложнее. На острове сны ещё и живут друг в друге, как матрешки. — Олег входит в комнату со стороны веранды. Теперь он выглядит таким, каким впервые посетил Марусю на острове: высоким подтянутым мужчиной с бородой и усами.
— Ты настоящий, или это один из слоёв сна? — Маруся натягивает простыню на плечи и садится в кровати.
— Разве это важно? Может быть, я тебе снюсь, может, ты — мне. Но я уверен, что предыдущий сон мы смотрели вместе.
— Так бывает? Значит ли это, что ты на самом деле меня поцеловал? Ведь если один человек что-то переживает, это может быть его сном, иллюзией, его личной интерпретацией, но если двое встречаются в одной и той же точке времени и пространства, разве этого недостаточно, чтобы считать происходящее реальностью?
— Сама решай. Тебе никогда не приходило в голову, что люди гораздо легче забывают то, что произошло, чем то, что только могло, должно было случиться? Это неслучившееся, которое мы проигрываем в своём воображении сотни раз, врезается в память, и спустя много лет мы уже не уверены, плод ли это нашей фантазии, или реальность. В конце концов, какая разница, если всё, что мы в итоге имеем, — это память?
— То есть, в нашем прошлом у события и мечтах о событии совершенно равные права, и то и другое продолжает существовать лишь в виде наших мыслей… Пожалуй, ты прав.
— Прости, я перепутал тебе все карты и проник туда, куда меня не звали. Просто мне ужасно хотелось поцеловать ту ускользающую девочку из моего детства.
— Я ни о чем не жалею. То, чему ты позволил случиться на этой полуразвалившейся скамейке, в моей реальной жизни, представь себе, просто не существовало! Было многое, но никто и никогда не целовал меня так, как это мог сделать только влюблённый в первый раз пятнадцатилетний мальчик. Теперь это существует.
Олег наклонился к Марусе и коснулся губами ее щеки.
— Ну, вот и всё, кажется, я и правда отпускаю тебя, — он улыбнулся. — Теперь ты сможешь смотреть свои собственные сны.
* * *
У Маруси ещё оставалось три солнечных дня и четыре дождливые ночи, согласно прогнозу. Она знала, что Олег больше не появится в её снах, это не радовало и не огорчало. Она получила то бесценное, но единственное, что он мог ей дать, упущенное когда-то и возвращенное здесь, на острове оживающих снов.
Женщина спустилась к лагуне, долго стояла, наблюдая за движением волн и думала о том, что каждая из них что-то уносит и что-то оставляет на песке взамен. Впервые за полтора года Марусей овладела абсолютная легкость бытия.
