Бибабо горестно вздохнул. Он знал все, что будет говориться дальше.
— Для господ и для рабов существуют две разные морали. Религия правящего класса — это культ грубой силы, культ сверхчеловека, которому позволено все. Другие истины надо вколачивать в головы рабов. Рабам надо прививать чувство покорности, мистический страх перед судьбой, веру в то, что счастья можно добиться даже стоя на коленях.
— И вас угораздило в такое время потерять популярность, — заметил сердито Ларжан. — Правительство непрочно. Коммунисты делаются по-настоящему опасными. Мне нужно, чтобы вы разговаривали с чернью, но вас освистывают, как только вы поднимаетесь на трибуну. Так-то, Бибабо!
Блестящие глаза его на мгновенье потухли, он переменил положение в кресле, что причинило ему, видимо, сильнейшую боль. Потом его запекшиеся губы снова разжались.
— Вам нужно возвратить популярность любой ценой, — сказал он. — Даже ценой собственной крови, понимаете?
Он продолжал говорить суховато, как всегда, поглядывая изредка с неудовольствием на Бибабо, лицо которого постепенно бледнело, по-мере того, как Ларжан развивал свой план.
Вот, значит, до чего дошло уже дело! Положение правительственной партии стало настолько критическим, что нужна была авантюра, дерзкая провокация, чтобы улучшить шансы в игре. Придуманное Ларжаном остроумно, спору нет... Но почему выбор пал именно на него, Бибабо? Он готов охотнее поступиться этой честью перед другими, более даровитыми и достойными деятелями правительственной партии.
Однако взгляд Ларжана выражал приказание. Он покачал головой и сказал с раздражением:
— Ну, чего вы мнетесь? Говорю вам, что это совершенно безопасно. Вы останетесь живы. Зато одним ударом вернете всю свою популярность. Больше того, вы станете мучеником, Бибабо!
Однако бледный Бибабо ответил, с трудом ворочая языком:
— Признаюсь вам, дорогой господин Ларжан, с юных лет я не выношу вида крови. Это слабость, согласен. Но стоит мне обрезать палец, как я тут же падаю в обморок...
— Обморок — это хорошо, — задумчиво отозвался Ларжан. — Это получится естественнее. Подготовьте только какое-нибудь приличное случаю изречение. Публика любит чувствительные реплики под занавес.
— Я все же, дорогой господин Ларжан... — начал, заикаясь, Бибабо.
Ларжан перебил его:
— Решено, Бибабо! Надеюсь, что все будет выполнено со свойственным вам вкусом. Денег можете не жалеть!
И только на обратном пути домой с чувством невыразимого облегчения господин Бибабо вспомнил о своем двойнике.
