И все же Ларжан был обречен. Он медленно умирал. Только мозг его — прекрасно вышколенный и неутомимый — жил.
Проходя мимо пестрых клумб и легких белых строений (все в загородном доме Ларжана напоминало санаторий), господин Бибабо в сотый раз задал себе вопрос: «Почему этот умирающий человек, знающий, что часы его сочтены, продолжает с такой страстью умножать свои богатства?»
«Жаден, как Ларжан» — это стало поговоркой. Шутили, что он не умирает так долго оттого, что черти боятся, как бы он не организовал в преисподней филиал своего ростовщического банка.
Мозг больного работал лихорадочно без роздыха, на какой-то предельной страшной скорости. Из-за сильных болей страдая бессонницей, Ларжан бодрствовал днем и ночью. Секретари и стенографистки сменялись подле него через каждые пять-шесть часов. Беспрерывно звонили телефоны, приезжали и уезжали порученцы, и здесь же, у ночного столика, где высилась пирамида склянок с микстурой и порошками, созывались совещания, решавшие судьбы Бискайи.
Раздумывая о том, что все это отнюдь не облегчит ему объяснений с Ларжаном, господин Бибабо на цыпочках взошел по лестнице Дежурный врач встретил его сочувственным покачиванием головы. «Гневен, — шепнул он доверительно, — рвет и мечет. Боли усилились». И он отступил, давая ему дорогу к двери.
Входя в комнату короля парфюмерии, господин Бибабо поспешил натянуть на лицо приятнейшую из своих улыбок, хотя в данный момент он предпочел бы респиратор противогаза. Воздух в комнате был тяжелый, застоявшийся. Тошнотворно пахло лекарствами и еще чем-то, что было, повидимому, запахом гниющего мяса.
Ларжан лежал в покойных креслах. Мертвые ноги его были укрыты шотландским пледом. Он обратил к раскланивающемуся Бибабо свое худое, иссиня-бледное лицо.
Очень живые, блестящие глаза смотрели не мигая. Над ними были густые черные брови, под ними — черные, коротко подстриженные усы. Все в этом лице было угловато и резко: скулы, раздвоенная пробором полуседая голова, тяжелый подбородок.
Ларжан молчал, и Бибабо, знавший толк в ораторских паузах, смиренно склонил голову набок.
Миллионер пошарил на столике рядом, нетерпеливо свалил несколько склянок на пол и ткнул под нос Бибабо глупо улыбающуюся тряпичную куклу.
— Что это? Что? — вскричал он, размахивая жалким трофеем. — Как вы могли допустить это, бездарный болтун?
Бибабо открыл рот. Ларжан махнул нетерпеливо рукой.
— Помолчите, вы! Знаете ли, тупица, что я хотел сделать из вас, может быть, даже премьера, а вы позволили превратить себя в шута?!
