Тамада объявил, что сейчас перед нами выступит ансамбль народных танцев. В подтверждение его слов на середину зала выбежали человек двадцать юных танцоров обоего полу в национальных костюмах и принялись исполнять "Кара-Жоргу". Девочки там были ничего себе, я было засмотрелся, пока Айгуль не ущипнула меня пребольно за ногу. Народ, уминая в себя содержимое тарелок, успевал как-то хлопать и улюлюкать.
Потом пошли неизбежные тосты от самых престарелых родственников, нагнавшие скуку на всех и вся. Народ потихоньку раскочегарился, первые пустые бутылки были унесены расторопными официантами, и над залом витали разгоряченные голоса, там и сям кто-то смеялся во все горло. Все шло на лад.
Увы, я не мог почувствовать себя полноправным участником происходящего. Все-таки я решил, что слишком долго ждал и пора бы уже, так сказать, отправиться с Айгулей в сад наслаждений. Действительно, впервые я увидел ее чуть ли не полгода назад, летом, и с тех пор, по меткому выражению поэта Маяковского, истекал половой истомою. Так что я пил только минералку, логично допуская, что хорошо отполированная Айгуля может дать слабину и в будущем существенно улучшить условия отбытия мною срока, разрешив время от времени прикладываться к бутылке. Лучше уж разок перетерпеть, раз так легла фишка. Потом отыграемся.
К счастью, еда была вкусной, и я вовсю поддался греху чревоугодия. Айгуля, проявляя солидарность, тоже не пила. Зато все остальные поддавали только в путь. И вскоре началось неизбежное зло всех свадеб: на танцпол, скинув пиджаки и ослабив галстуки, повадились раскрасневшиеся седовласые пузаны, а с ними их прекрасные половины, статями напоминающие обряженные в платья прикроватные тумбочки. Им под влиянием возлияний казалось, что они, как некогда, молоды, грациозны и сексуальны. И они зажигали. На трезвую голову смотреть на это без стыда было нельзя. Больше всего было жалко молодых приглашенных танцоров, которые отрабатывали гонорар, отплясывая с гостями. Девочки тут же стали добычей престарелых кавалеров, которые выкаблучивались перед ними с такой козлиной лихостью, что больно было смотреть. Но дамы не уступали им, отнюдь. Вот одна самая непосредственная, наплывая, как линкор на двухвесельный ялик, пошла в лихом танце прямо на молодого танцорчика, уложила его на спину и прошлась над ним, пропустив его тело между ногами. К несчастью для юного плясуна, он не успел закрыть глаза, и когда тетя, хохоча во все горло, стала поднимать его с пола, у него был такой ошеломленный вид, будто из-под тетиной юбки ему подмигнул сам Дьявол. Дикий смех стоял над танцполом, народ отжигал так, будто назавтра помирать. Помнится, раньше я и сам любил ворваться в самую гущу событий и продемонстрировать несколько изящных па, но на трезвую голову почему-то совсем этого не хотелось. Казалось, что вот-вот на танцующих обрушится дождь из серы, но, видно, Бог уже не тот.
