Что-то еще? Было что-то еще? Она не понимала, что это, но что-то медленно возвращалось, и она это слышала. Не ушами и не в голове, а где-то между.
Она кричала, и он кричал с ней. Агония была не только ее. Он страдал, и она не знала, что он мог так страдать.
Он? Ольгун!
«Ольгун? Тогда я…»
Она открыла глаза, и это было вторым самым сложным поступком в этот миг.
Сложнее всего было вспомнить, как быть Виддершинс.
Но она была ею. И вспомнила. Потому что он нуждался в этом.
Она видела только пол, на котором лежала, темный камень покрывали пыль и грязь. В углу ее поля зрения был комок чуть ярче по оттенку, и это могла быть ножка стола или…
Стол. Стол Скрытого лорда.
Эта секунда зрения будто открыла ей и другие ощущения. Комната окружила ее. Она вспомнила, где была. Она ощущала запах сапогов, что годами ходили по этому камню, благовония почти рассеялись в воздухе, а еще она ощущала запах — и вкус — крови, что лилась из ее рта.
Она слышала насмешки Лизетты, радующейся, что она нашла себе кого-то лучше «слабого и трусливого бога», который бросил ее в миг, когда она нуждалась в нем больше всего, и как ее союзники сделают церковь жалкой, как Скрытый бог.
Она слышала далекий смех детей, они ворковали и хихикали, а еще дышали существа размером с детей.
И она слышала слабый свист прутьев существа в воздухе, они снова опустились на ее спину.
«Боги, как больно!» — она снова невольно закричала, и только вой боли Ольгуна не дал ей снова ускользнуть во тьму. Это было не так ужасно, как рана в живот, но эти раны все появлялись. Она ощущала, как ее кожа опухала, разрывалась, кровоточила, горела…
Но были не просто раны от ударов, при этом она словно деградировала физически и морально. Магия внутри была ядовитой, не святой, извращенной.
И это, как она поняла, когда ее разум смог проясниться, объясняло реакцию Ольгуна. Он не просто испытывал боль сквозь нее, как бывало обычно, он не просто боялся за себя и за нее. Он ощущал удар каждого «пальца», его сущность рвалась не хуже ее кожи.
Она задумалась, поежившись, испытывал ли ее бог хоть когда-либо такую прямую боль. Она ощущала себя ужасно, но для нее это не было новым! Бедный Ольгун…
Существо снова подняло руку, Шинс напряглась в ожидании следующего удара, а Ольгун заскулил.
Раскаленная ярость растеклась по венам Виддершинс. Ее крик становился все громче, терзал ее горло, уже пострадавшее от желчи из желудка, но это был уже не крик боли.
Мучитель снова опустил прутья-хлысты, а Виддершинс, что поразительно, поднялась на ноги навстречу ему.
