— Уйти от той, кто рассчитывал на тебя, кто тоже видел кошмары? Чтобы и она кого-то потеряла?
Ольгун снова был готов успокоить ее, хоть его гнев уже разгорался, но в этот раз не возникло необходимости. Слова Фостин были коркой льда внутри Шинс, что покрыл ее сердце и горло, и даже ярость не могла его растопить.
— Кто ты? — осведомилась она, когда смогла выдавить слова. — Зачем ты здесь?
Ответила Робин. Размеренно, как артист на сцене, она передала трость в другую руку и обвила правой рукой талию Фостин.
— Фостин, это Виддершинс. Ты это уже поняла. Шинс, это Фостин. Моя девушка, — слова были сообщением, да, но и вызовом, брошенной в нее перчаткой.
Шинс казалось, что она и навыки речи разделились, и они потеряли друг друга, убегая от стражи. Она моргнула, челюсть опустилась — она от ошеломления плохо соображала — но прошел еще миг, и она попыталась вспомнить свой голос, и как его использовать.
— Деву… что значит, твоя девушка?
— А что это обычно означает? — парировала Робин. Шинс пялилась, не понимая, а девушка вздохнула, обвила руками шею Фостин, и их губы встретились. Фостин напряглась на миг, будто хотела убеждать, но потом растаяла от поцелуя.
— прости, — шепнула Фостин, когда они вдохнули. Она густо покраснела. — Я… все еще не привыкла, что другие видят…
— Шш, я знаю, — Робин, все еще сжимая другую девушку, повернулась к Виддершинс. — Это понятно? — осведомилась она дерзко. — Или мне сунуть ее руку мне под юбку?
— Робин! — Фостин умудрилась покраснеть еще сильнее. Чудо, что в ее ногах еще оставалась кровь, и она не падала.
Потрясение Виддершинс было бурей листьев и прутьев. Она поняла, Робин переигрывала.
— Ты хочешь, чтобы у меня возникла проблема с этим, — обвинила ее Шинс. — Ты хочешь, чтобы я расстроилась. Почему? Чтобы у тебя был еще повод злиться на меня?
— Это чушь! — лицо Робин гневно исказилось, но она немного покраснела и не могла смотреть в глаза подруге.
Фостин хмуро посмотрела на Робин и сказала:
— Ей и без того хватает причин, Виддершинс.
— Почему? Я ведь просто… — Ольгун осторожно направил мысли воровки к трости Робин. — Я дура, — прошептала Шинс. Ольгун в этот раз даже не фыркнул. — Что произошло, Робин?
Девушка сжалась. Она опустила взгляд и отошла, почти упала на стул. Все еще глядя на пол, она задрала юбку, которая сразу показалась Виддершинс странной, почти до пояса.
— Боги… — Шинс не знала, что еще сказать.
На правом бедре Робин была ужасная рана, и Шинс понимала, что ее оставил клинок. Рана стала шрамом, но не была старой. Плоть все еще была покрасневшей, опухшей и сморщенной вокруг нее, подчеркивая контуры раны. Участок плоти прогибался внутрь, словно слой ткани под ней пропал.
