Православие и русская литература в 6 частях. Часть 3 (II том) | страница 86



— не может не вести к полному единообразию, к обезличиванию бытия. В сущности, дважды два четыре— это и есть то «господство головного мозга», то всеобщее благоразумие, о каком так мечтал Писарев. Рационализм, «разумный эгоизм» стояли и во главе угла всех построений Чернышевского в его романе «Что делать?». Едва ли не вся идеология революционной демократии строится на своего рода таблице умножения, тяготеет к этому дважды два четыре явно.

Несостоятельность упований на один лишь разум, на «арифметическую» логику была очень скоро раскрыта Достоевским в его «Записках из подполья» (1864), в которых действует своеобразный «наследник» тургеневских героев, подобных «Гамлету Щигровского уезда» или Чулкатурину из «Дневника лишнего человека». Их родство отметил в своё время Страхов: «Отчуждение от жизни, разрыв с действительностью <…> эта язва, очевидно, существует в русском обществе. Тургенев дал нам несколько образцов людей, страдающих этой язвою; таковы его «Лишний человек» и «Гамлет Щигровского уезда»… Г-н Ф.Достоевский, в параллель тургеневскому Гамлету, написал с большой яркостию своего «подпольного» героя…»>107.

«Записки из подполья» были направлены прежде всего против романа Чернышевского. В противоборство вступали наследники литературных прообразов. Но через голову героев «Что делать?» парадоксалист Достоевского борется и с Базаровым. Начинается столкновение литературных типов, смысл которого перерастает временные рамки. «Вы скажете, что <…> и теперь человек хоть и научился иногда видеть яснее, чем во времена варварские, но ещё далеко не приучился поступать так, как ему разум и науки указывают», — говорит «подпольный человек», и в его рассуждениях нетрудно найти намёк и на базаровские убеждения — «Но вы всё-таки совершенно уверены, что он непременно приучится, когда пройдут кой-какие старые, дурные привычки и когда здравый смысл и наука вполне перевоспитают и нормально исправят натуру человеческую. Вы уверены, что тогда человек и сам перестанет добровольно ошибаться и, так сказать, поневоле не захочет рознить свою волю с нормальными своими интересами. Мало того: <…> на свете есть ещё законы природы, так что всё, что он ни делает, делается вовсе не по его хотению, а само собою, по законам природы. Следственно, эти законы природы стоит только открыть, и уж за поступки свои человек отвечать не будет и жить ему будет чрезвычайно легко. Все поступки человеческие, само собою, будут расчислены тогда по этим законам, математически, вроде таблицы логарифмов… Тогда-то, — это всё вы говорите, — настанут новые экономические отношения, совсем уж готовые и тоже вычисленные с математической точностию, так что в один миг исчезнут всевозможные вопросы, собственно потому, что на них получатся всевозможные ответы. Тогда выстроится хрустальный дворец (тут уж без всяких намёков кивок в сторону Чернышевского— М.Д.)…»