И как, ожесточась, мельчал.
Но мир по-прежнему плодился
И умножал число вещей…
Я тоже, как и вы, родился
В одну из тех ночей.
(с. 208)
Мир забыл о воскресении и о Воскресшем, а значит, забыл и о суде и Судии. Долг поэта напомнить об этом urbi et orbi. Семён Липкин, обращаясь к себе, говорит всем нам: «Страшись: твой главный час настанет/ Для истинного бытия,/ Но на тебя, увы, не взглянет/ Всевышний Судия» (с. 438). Поэт предельно взыскателен к себе. Написав сотни стихов, оценивает их так: «А между тем служил я суесловью,/ Владея немудрёным ремеслом,/ И слово не хотело стать любовью,/ Чтобы остаться, как псалом» (с. 214). Здесь смирение и осознание того, что высший предел поэзии — молитва. Это то, к чему призван стремиться поэт, иначе труд его напрасен. Этого и жаждет Семён Липкин:
О, если бы строки четыре
Я в завершительные дни
Так написал, чтоб в страшном мире
Молитвой сделались они,
Чтоб их священник в нищем храме
Сказал седым и молодым,
А те устами и сердцами
Их повторяли вслед за ним…
(с. 256)
Итак, подводя итог, что можем мы сказать о теодицее Семёна Липкина? Его теодицея — это «теодицея» Авраама, ведущего сына Исаака на заклание (смотри стихотворения «Размышления Авраама у жертвенника», «Последняя ночь Авраама»), это «теодицея» Иова, открывшего в своём страдании Бога и через страдание «усыновлённого» Им, это «теодицея» самого Бога — искупительная жертва Сына Божия. Семён Липкин в меру своих сил, своим творчеством нёс нам Благую весть о том, что есть страдание невинных, но нет страданий напрасных. Эти страдания взвешены и найдены нелёгкими, в отличие от валтасаров, их причиняющих.
Всю свою жизнь Семён Липкин молился стихами за себя и за всех нас грешных:
Был всего лишь частицею множества,
Но вело меня к правде чутьё.
Постигая своё убожество,
Все же в духе искал бытиё.
Пожалей меня, пожалей меня.
Да войду я в царство Твоё.
Предстоит мне участь покойника.
Сколько грешных я делатель дел.
Пожалей меня, как разбойника
В годы давние пожалел,
Пожалей меня, пожалей меня,
Да увижу эдемский предел.
У небес глаза с поволокою,
Я ж земля, и в землю вернусь.
Пожалей Палестину далёкую,
Пожалей мою бедную Русь.
Пожалей меня, пожалей меня.
Я боюсь, надеюсь, молюсь.
(с. 422)
