— Ну, тогда хорошо. А те ребята из группы? — ее голос становится ниже. — Они настолько же секси, как выглядят по телевизору?
Я рассказывала ей, чем занимаюсь, в своих смс. Но не ожидала, что мама знает о «Килл-Джон». Я фыркаю в трубку.
— Серьезно? Ты пытаешься травмировать меня на всю жизнь? Тебе не нужно спрашивать о секси рокерах.
Рядом со мной Габриэль фыркает и откусывает немного от моего сэндвича. Я краду его обратно, бросая на парня косой взгляд, пока мама продолжает говорить:
— Прошу, — тянет она. — Если бы я не любила секс, ты бы даже не появилась...
— Ла, ла, ла... Я тебя не слышу!
Габриэль хихикает так тихо, что слышно только мне. Но для меня этот звук должен быть под запретом, так как посылает покалывание туда, где я в нем не нуждаюсь.
— На свет! — решительно заканчивает мама.
— Мам.
— Не скули, Софи. Это некрасиво.
Слышится щелчок, и затем в разговор врывается голос отца.
— Моя деточка не скулит.
— Видишь? Папа знает, — вставляю я, усмехаясь. Это наша с ними старая игра, и кого волнует, что мне двадцать пять лет; здорово продолжать вести себя как ребенок. Безопасность и комфорт.
Вот так, сижу на сцене, собираясь отправиться в тур по Европе с самой известной в мире группой. Но на несколько минут я могу быть просто Софи Дарлинг, единственной дочерью Джека и Маргарет Дарлинг.
— Ты ее испортишь, Джек, — говорит мама. — Я должна противостоять дурному влиянию дозой твердого реализма.
По сути, я — это моя мать, только моложе и с меняющими цвет волосами. Мне приходится прервать родителей до того, как они смогут продолжить это. Препираться они могут хоть вечность, а у меня тут обед с сексуальным и любознательным боссом — сама мысль об этом наполняет меня острым предвкушением.
— Послушайте, мой обеденный перерыв почти закончился. Давайте перезвоню вам завтра, когда мы остановимся на денек.
— Ладно, сладкая, — говорит папа. — Просто помни, мужчины любят тех женщин, которые играют жестко. Тех, которых сложно заполучить.
Мне не нужно бросать взгляд на Габриэля, чтобы знать, что он закатил глаза.
— И, тем не менее, у вас с мамой всё началось с секса на одну ночь...
— Черт побери, Маргарет. Ты слишком много ей рассказываешь.
Всё еще смеясь, мы прощаемся, и как только я кладу трубку, Габриэль начинает говорить:
— Ну, теперь твои слегка сумасшедшие словесные атаки становятся более понятными.
— Подсушивать невежливо, ты же знаешь...
— Мне пришлось бы закрыть уши, чтобы не слышать этого трещания. — Он смотрит на меня с ясно читаемым весельем в глазах. — Они болтают так же громко, как и ты.
