– Ночью налетели ящеры. Просочились, шо гады ползучие. Мы и не услыхали ничего. И откуда только прознали подлюки. Ежели давно знали, что медоедка у нас, то чаво тянули? Эх… кровищей потом долго пахло. В ту избу с тех пор никто не селится.
– Так они обоих да? – Нюра понизила голос до шепота. Медоедов она недолюбливала, как и все лютые, но подобного ухода к Зверю не желала никому.
– Медвежонка унесли. Аль сами схоронили. Да только утром мы его не нашли. А медоедку-то проводили как положено. Чтобы наверняка, значит.
– Зачем ящерам медвежонок? – да и медоедка с ящерами не вяжется.
– А кто их знает, – старушка вернулась к шитью и только руки у нее тоненько подрагивали. – Фроська-то, конечно, знала. Или догадывалась. Да молчала шельма. Так тайну к Зверю и унесла.
– Это та самая могилка, да?
– А какаж ешо. Другой такой неточки.
Нюра молчала, не зная, что сказать. Тайна хуторян оказалась бытовой и вовсе не такой красивой, как ей казалось. Сразу стало ясным и молчание матери, и смущенное покхекивание остальных. Но волновало ее не это.
Сцена знакомства с Дареном сызнова встала перед взором. Тогда она и не заметила толком, лишь скользнула взглядом. А сейчас задумалась, что делал чужак на погосте у той самой могилки? Да и зверь его не определялся, точно и нет вовсе. А может все-таки есть?!
