– Да неча особо сказывать, – старая волчица выставила фигурки на просушку, обмыла руки и достала недошитый передник. На лавочке рядом с ней примостился целый склад полезных вещиц, чтобы не вставать лишний раз и не тревожить больные ноги. – Давно это было. Шкур двадцать уж минуло.
– Все равно, – совет быть понастойчивей Нюра запомнила особенно хорошо. А зачем откладывать, если можно воспользоваться тут же?!
Лукерична промолчала, и лишь иголку вогнала в ткань с такой силой, что уколола свою же ладонь.
– Тьфу пропасть, – рассердилась она.
– Ты куды девалася? – некстати вернулся Горыня, наконец заметивший пропажу. Больше всего Нюре захотелось ему засветить кулаком в нос. Она почти договорилась. Почти. А тут этот приперся.
Старушка, хмыкнув, посмотрела на покрасневшее от ярости лицо Нюры, на растерянного Горыню и добродушно прошамкала:
– Иди-иди, я теперь ее выгуливаю. Прогулял ты свое счастье, вертихвостый. А я подобрала, значит.
Спорить с ней незадачливый кавалер не рискнул. Сердито зыркнул, напыжился и был таков. Точно и не было.
Нюра приободрилась. А коварная Лукерична вновь умолкла. Она мастерски орудовала иголкой и исподтишка поглядывала на соседку по лавке. Та обиженно сопела, хмурилась, но молчала. Впрочем, и не уходила.
– От же настырная, – вздохнула старушка, не прерывая работы. – Далась тебе та пришлая. Как пришла, так и ушла. Быстро и внезапно.
– Куда ушла?
– К Зверю ведомо. Пришла-то она не знаю откуда. Да только пузатая уж была. Как шас помню. Прогнать мы хотели. Было в ней что-то такое… пугающее. Да Фроська не позволила. Оставила. Приголубила. Пророчествовала даже. А все зазря. Не послушала медоедка. Все советы к Зверю так и ушли запечатанными. Эх…
Нюра даже дышать боялась. Сидела, не шевелясь, и глядела строго в землю. Уж сколько вопросов теснилось у нее в голове, да ни одного не задала, дабы не спугнуть рассказчицу.
Та же смотрела куда-то вдаль, словно и впрямь видела давно ушедшую медоедку, что надолго всколыхнула хутор. Да и события, кажется, переживала заново, потому и моргала часто-часто. Лукерична всегда отличалась редкой для лютых жалостливостью.
– Дитятком-то она разрешилась благополучно. Крепкий мальчонка получился. Сразу видно, медвежонок. Фрося приняла медвежонка в клан и нам трогать не велела. Да без толку.
Старушка вновь умолкла. От нетерпения Нюра подскочила на скамейке. Лукерична положила на колени передник и посмотрела в сторону хуторского погоста. Отсюда не видно, но где расположен знают все хуторяне и обходят стороной.
