– Я уже клоков двадцать без сердца и ничего, – Нюра пожала плечами и, подперев кулаками щеки, уставилась вдаль, отрешившись от происходящего.
– Конечно, ничего, – голос шамана прозвучал неожиданно вкрадчиво. – До этого тебя бесовское отродье…
– Чародей!
– Чародей, – покладисто согласился он и продолжил, не давая отвлечь, – подпитывал своею силой. А теперь некому подпитывать. Вот и думай.
– Что тут думать? – Нюра перевела взгляд на белую от ужаса мать и нарочито спокойно произнесла: – Сама сыщу. И чародея, и сердце.
«А заодно и оживлю, коли Жалюта не врет», – она оставила при себе. Молодой шаман мысленно костерил себя на все лады и надеялся, что Судимиру не доложат сплетницы о болтливости, а то не стать ему преемником.
– Нюра! – Горяна села прямо на землю, держась за грудь. – Нюра, что ты такое говоришь?
– Мой чародей мне и искать! – упрямо буркнула дочь, впервые с исчезновения загадочного чужака становясь похожей на себя прежнюю. – Котомки готовь. Небось, далеко идти. Знать бы еще куда.
– Если жив, – в город вечной тьмы, где живут такие, как он. Если нет, – в город вечного холода, где живут ушедшие. Только пустое это. Выторговать душу не так-то просто. А уж найти правильный способ, чтобы вернуть тело и вовсе невозможно.
– Мне же помирать скоро, – усмехнулась Нюра ядовито, – хоть развлекусь. Ма-а-м, котомки готовь! – крикнула она, заскакивая в дом.
Разве же можно сидеть, когда столько дел нужно успеть провернуть, столько вещей собрать и столько дорог найти. И так три клока потеряла. Хватит хандрить, пора в дорогу!
Белоград. Настоящее время
– Дарен! Дарен! – в богато обставленную горнице вихрем ворвалась женщина. Грудь ее часто вздымалась, лицо побелело. Она теребила узорчатый платок и задыхалась от быстрого бега. – Дарен, ты должен ее остановить! Книга бытия еще не отобразила ее путь. Еще можно все изменить.
– Как? – молодой мужчина с густыми кудрями до плеч неторопливо отложил свиток и поднял взгляд на вошедшую. – Она не слышит ни меня, ни тебя. Не может услышать. Не должна. И ты это знаешь. Как можно ее остановить?
Женщина закружила по комнате, скользя до того тихо, точно на ногах не сапожки с подбитыми железом каблучками, а пуховые носочки.
– А и правда, как? – в задумчивости пробормотала она и тут же, оживившись, подскочила к резной скамеечке с подушками, на которых сидел Дарен. – Знак! Надо дать знак. Все дети Зверя верят его напутствиям. Она послушается. Вот увидишь.
Мужчина встал, подошел к окну, состоящему из цветных стеклышек. Узор бросал на стены и пол причудливые пятна, раскрашивая помещение во все цвета радуги.
