- Я не жалею, - нет, и не только из-за своей миссии, как ни странно. Он наслаждался этой маленькой интерлюдией, особенно после нескольких недель после смерти Ноя. Просто сидели здесь и разговаривали с ней, как раньше.
Ее улыбка стала еще шире.
– Я тоже.
Ощущение в груди изменилось, и он положил руку на сердце, рассеянно потирая боль. Ее взгляд проследил за движением его руки, задержался там, прежде чем снова метнуться прочь.
Она прочистила горло.
- Может вздремнуть и не повредит.
Вульф не убрал руку, и, конечно же, она снова посмотрела на его грудь, как будто ничего не могла с собой поделать.
- Не стесняйся воспользоваться спальней. Я разбужу тебя минут через двадцать, - он не станет ее будить. Он оставит ее спать так долго, как она захочет, а позже решит, как справиться с ее неизбежным гневом.
- Это было бы здорово, - она оттолкнулась от дивана, остановилась и на этот раз посмотрела прямо на него. - Спасибо за беседу, Вульф. Очень приятно было увидеть тебя снова. И я серьезно. Действительно здорово.
Это тоже заставило его почувствовать себя странно, потому что, когда она узнает правду о том, почему он здесь, она не будет думать, что это было так здорово. Но сейчас выражение ее лица было очень открытым, очень честным. И было ясно, что она имела в виду каждое слово.
Она единственный человек в его жизни, который был искренен с ним, и теперь он собирался использовать ее.
Он снова потер грудь, пытаясь избавиться от слабости, которая разъедала его. Потому что не имело значения, всегда ли она была честна с ним или нет. Смерть отца требовала отмщения. А еще была его мать…
В любом случае, он не собирался причинять ей боль, только соблазнить. И он сделает все хорошо для нее. Секс был тем, в чем он был очень, очень хорош.
- Я тоже был рад тебя видеть, - сказал он, встретившись с ней взглядом и удерживая его, желая, чтобы она знала, что он искренен, по крайней мере, в этом. - Я скучал по нашим разговорам.
Она выглядела смущенной и довольной одновременно, что показалось ему странно привлекательным.
- О, я тоже. Электронная почта действительно не тоже самое.
На мгновение воцарилось неловкое молчание, которое он не пытался нарушить, потому что неловкость исходила не от него, а от нее. Хотя он понятия не имел почему.
Оливия сжала руки в кулачках.
- Ну ладно. Тогда мне лучше вздремнуть.
- Да, давай. Я разбужу тебя через двадцать минут.
Она улыбнулась ему, повернулась и направилась в спальню.
Он смотрел на нее, потирая грудь в месте боли, которая отказывалась уходить.
