Шаги гулко разносились, звеня на каменной мостовой, и тонули в сгущающемся влажном мареве. Парило нещадно, словно я оказалась вдруг на подогреваемой медленным огнём сковороде с водой. Загромыхало снова — уже ближе. Я озиралась, то и дело посматривая на клочок бумаги, что дала мне Доната. На как будто вырванном из карты куске города тёмно-красной линией был прочерчен мой путь. Маленьким крестиком — отмечена таверна. Я свернула в узенький переулок, проскочила едва не шаркаясь плечами о тёмные бугристые стены. Закапало. Лениво, тяжёлыми каплями ударяя по голове и плечам. Смахивая с бровей и ресниц влагу, я вышла на другую улицу и прибавила шаг, лелея надежду, что повозка, которую мне подготовили, будет крытой.
Мелькали над головой вывески всевозможных булочных — похоже, я попала на улицу пекарей. Здесь всегда витал в воздухе запах опары и корицы, хрустящей румяной корочки, которую так приятно надломить, чтобы ощутить тёплую мягкость хлеба внутри. В ответ на мысли о еде в животе ощутимо вздрогнуло. Я снова свернула и, промокая под усиливающимся дождём всё сильнее, вышла наконец на улицу постоялых дворов и всевозможных харчевен — на любой вкус и кошелёк. Здесь тоже пахло едой, которую уже готовили в поварнях к тому мигу, как начнёт собираться на ночные посиделки городской люд и постояльцы. Наконец, беспрестанно шаря по вывескам взглядом, я натолкнулась на ровно вырезанную и любовно побеленную утку. Огляделась, приближаясь — и увидела выплывшую из тумана крытую повозку с с плотным пологом. Как же хорошо, что не придётся мокнуть, хоть от большого дождя этот хлипкий навес на жердях вряд ли убережёт.
Дальше стояли и другие повозки, но одна из них тут же уехала, как только из неё высадился высокий, закутанный в плащ мужчина. Другая, кажется, была пуста. Я подошла ближе, выглядывая кучера — тот, видно, дремал, сгорбившись под непромокаемой накидкой на козлах. Он вздрогнул от звука шагов и обернулся через плечо. Встряхнул вожжами — и две каурые лошади одновременно переступили копытами, собираясь уже трогаться.
— Ну, что, едем, офате? — буркнул он не слишком-то довольно. — Жду вас невесть сколько. Скоро под задом хлюпать начнёт, прости Рассветная Матерь.
Я обернулась, бросая последний взгляд вдоль улицы. Прислушалась невольно: нет ли ещё погони, ведь, когда после всех проверок обнаружат, что у Донаты нет карты, то начнут искать воровку. А на кого падёт подозрение в первую очередь? На захворавшую девицу. А там уж сразу обнаружат, что её в покоях нет. Нет и у Мариана Шербана.
