— На нежные слова, — дополнил он, абсолютно влюбленный и крепко прижимающий ближе к себе.
— Я выбрала тебя. Мой второй железный принцип.
И пока Ия весьма успешно развеивала тревоги Демьяна по поводу своих взаимоотношений с призраком из прошлого, сама она чувствовала себя загнанной в угол. Слишком много хорошего связывало ее с ним, ровно как и плохого, которое отчего-то более не доминировало над первым, как это было ранее. Конечно, простить она его так и не смогла, и, не смотря на явное отрицание нежных чувств к этому мужчине, по какой-то неведомой ей самой причине, с момента его возвращения она стала периодически вспоминать их отношения. То ли для того чтобы убедиться в своем решении не возвращаться, то ли по иным причинам, в любом случае, она возвращалась к мыслям о нем все чаще. Нет, нет, обрывала она себя, я люблю Демьяна, или. Как же Ия боялась даже в беззвучном монологе произнести слова о любви адресованные Ренату. Нам надо поговорить, иначе это сведет меня с ума. Заключила она и прильнула к сонному Демьяну, что даже в спящем виде рассеивал ее страхи.
[Прошлое, должно в прошлом жить,
и настоящее пускай назад не рвется]
Глаза слипаются от усталости, полумертвый доходяга, я хочу спать, не видя снов, жить без воспоминаний, что словно кислота внезапно выливаются на свежие раны покалеченной души. Касаюсь головой подушки и вот, я снова там. Снова безмолвно борюсь за жизнь, согреваюсь мыслями об Ие, и каждый день принимаю бой с системой, что создана крушить прежние идеалы в угоду новых, безумных идей.
С того момента как Ренат бежал из «Ясного разума» ни одной спокойной ночи, ни одного безмятежного сна. Страшные картины, всплывающие неожиданно в его воспоминаниях, зачастую ближе к ночи, лишают сна. Я боюсь спать, боюсь кошмаров, мне страшно, закрывая глаза, вижу одиноких людей, тихонечко плачущих мужчин и их женщин, маленьких беззащитных детей, которых не кому утешить, все они не властны над губительными обстоятельствами, и эта безвыходность душит. Кошмар наяву. Алкоголь помогает забыться, но лишь на время, мне этого мало, мало всего, секс не приносит удовлетворения, все женщины безразличны с их пышными, казалось бы, соблазнительными формами, телами, все пустые, кроме одной. Опять жуткий сон, «Ясный разум», я снова там, мерзкий стук метронома бьет по ушам и страшно раздражает, нет, не просто раздражает как какая-нибудь, жужжащая мелодия будильника, нарочито выдергивающая из сна, нет, этот стук жутко бесит, выводит из себя. Вспомнившийся звук, да, да, именно его включали на обязательных беседах с садистами, когда пытали или когда убивали, включали всякий раз перед тем, как принести кому-то боль. В сознании Рената именно этот стук словно предвестник болезненных переживаний, соединился с ними воедино, представляя отныне собой лишь страдание. Вторую ночь Ренат проводит дома и не первую просыпается от своего же громкого крика. В холодном поту, судорожно оглядываясь по сторонам, озираясь на знакомые стены, он медленно и тихо выдыхает воздух, постепенно опустошая свои легкие, я дома, не спеша позволяет себе вдохнуть, все хорошо, я дома. Полагая, что следует дать себе отдых от кошмаров, он решил спуститься вниз и хотя бы попробовать притупить эту эмоциональную горечь бесполезным в плане содержания какао, но таким вкусным шоколадом, молочным, а не горьким, химозным, а не натуральным. На маленькой кухне приятно пахло жасмином и мятой. Ия была здесь, подумал он, мечтательно представляя, как она элегантным движением кисти, по одному отрывает лепестки свежей мяты с подоконника и небрежно бросает их в кружку с чаем. Переждав несколько секунд, Ренат наполнил свою кружку еще не остывшим кипятком, после чего, стянул из холодильника маленький кусочек шоколада и аккуратно прошел в гостиную комнату, слабо освященную пламенем камина, из которого слышался приятный треск древесины. Ия сидела возле него, укутавшись в старый плед.
