Дверь поддалась, и Борис шагнул в комнату, держа топор в руке. Это больше всего и потрясло Надю, она была почему-то уверена, что он оставит топор за дверью.
У слабых и робких людей страх не только искажает восприятие, но и может подтолкнуть к самым неожиданным и необъяснимым поступкам. Пришел с топором в руке! С топором! — это было единственное, на чем сосредоточилось подавляемое страхом сознание Нади. С топором! И не размышляя, не загадывая о последствиях, подчиняясь только стремлению избавиться от ставшей нестерпимой угрозы, которой, вероятно, и не было, Надя сделала худшее из того, что можно было сделать в ее положении, она ударила мужа скалкой по руке, чтобы вышибить топор. И тогда Борис, нет ему ни оправдания, ни прощения, взмахнул топором и опустил его на голову Нади. Жизнь была сохранена, но в двадцать два года она стала инвалидом.
Надя брала всю ответственность на себя? если поверить ей, то Борис ударил ее, обороняясь. Но Борис не хотел этой спасительной неправды, он сознавал всю глубину своей виновности. За время от преступления до суда он изменился. Он обрел мужество быть правдивым с собой, мужество строгой и безобманной самооценки. Для такого, каким был Колпаков, разглядеть в себе и злое, и ничтожное, разглядеть и никак это не оправдывать, не приукрашивать, было делом мало сказать трудным — было мучительным. Чтобы решиться на него, требовалось душевное мужество. И Колпаков на него решился. Не кто иной, как он, и рассказал суду о том, как раньше оборачивал изъяны добродетелью и к чему это привело. Он понял, что если бы раньше не ублажал и не баюкал себя, а, не лукавя, по-честному осудил бы в себе и грубость, и несдержанность, и желание верховодить, то не искалечил бы свою душу и не смог бы, просто-напросто не смог бы, как не может любой морально здоровый человек, занести топор над головой жены.
Прокурор и адвокат Колпакова не допрашивали: все, что он мог сказать, он сказал.
Показания свидетелей-соседей, ничего не изменив в сущности дела, позволили отчетливее представить себе, как развивались события в тот июньский вечер в большой коммунальной квартире.
Разными словами, но, если обнажить мысль, одинаково говорили свидетели о человеческих свойствах Бориса и Нади. Свидетели давали показания охотно, они старались держать в узде и жалость, и негодование, они выполняли свой гражданский долг и были довольны тем, как это делали.
Допрос свидетелей прошел быстро и безболезненно для них. Впрочем, ничего иного они и не ожидали.
