— Я не буду заявлять. Ты меня не обижал, — тяжело проглатывая слюну, наконец, отзывается она. Наверняка у неё обалдевший вид, но Коул намеренно не глядит в её сторону. Не хочет делать себе ещё хуже — за неё душа болит, если там, в этом куске мяса под костями, такая штука вообще есть.
— Тогда удачи тебе, принцесса, — хмыкает он в ответ. — К папочке я бы на твоём месте не возвращался.
Он чувствует, как она поднимается с сиденья, слышит шорох ткани — она расправляет брюки, отряхивает блузку, откашливается, шмыгает носом, наверное, плачет. Грех не разреветься. От счастья. Она избежала незавидной участи. Коул свято верит, что причина её слез лишь в этом. Александра обувает туфли и мягко шагает к выходу. Когда за ней закрывается дверь, Коул бессильно откидывается на диван. Наконец-то можно позволить себе расслабиться. Буквально на пять минут. А потом всё по списку: узнать, что с братом, позвонить своему человеку насчёт левого паспорта, собрать шмотки, оружие, бабло, перетереть со своими…
Через час Коул слышит несмелый стук. Он берётся за оружие, делает шаг к двери, но не издаёт ни звука. Стук повторяется, теперь настойчивее. Коул смотрит на пожарную лестницу, прикидывая, как будет уходить по ней, подходит к окну — машин копов и групп захвата не видно, делает несколько тихих шагов вдоль стены обратно к двери. На площадке тихо, и он тоже не спешит выдавать свое присутствие.
— Коул, это Александра. Я одна. Открой.
Легавым Коул бы удивился куда меньше. Крадучись по стенке, он добирается до двери, заглядывает в глазок. Одна. Вроде одна.
— Ты чего? — он открывает дверь, осматривает лестничную клетку. Никого.
— Мне нужна твоя помощь. У меня есть план, я одна не справлюсь, — она входит в квартиру, едва не тараня его плечом. В квартиру, где какой-то жалкий час назад была пленницей. В своём ли она уме, чтобы вернуться сюда добровольно? И какой, к чёрту, из него помощник?!
— Слушай, принцесса, я…
— Я больше никому не доверяю. Ты мне нужен, Коул. — Она разворачивается на каблуках и делает большой шаг вперёд. Слишком близко, зажигалку не подсунуть. «Больше никому не доверяю». У неё честные глаза, полные слёз и мольбы. Голубые. Как у его матери. Коул понятия не имеет, чем заслужил это её доверие, но понимает, что не может теперь его обмануть.
***
Кали видит перед собой размытый силуэт, но она знает, что это Кайл. Его лицо и плечи скрывает ватная серость, он, словно в груде грозовых облаков, в которых закручиваются маленькие вихри торнадо. Какие, чёрт возьми, торнадо в Калифорнии? Кали сомневается в реальности происходящего, но ничего не может сделать с этим, она подчиняется внутреннему зову и следует за силуэтом. Кайл протягивает ей раскрытую ладонь. Она касается его руки и тут же отшатывается — рука холодная, сухая, словно камень. «Надгробная плита» — проносится в одуревшем мозгу. Кали вертит головой по сторонам, отчаянно пытаясь найти выход из этой свинцовой пены — она на автостраде, огороженной отбойниками с неё ростом, дороге нет ни конца, ни края. Кайл снова тянет ей руку. На миг туман истончается, она видит его лицо, такое же серое, как этот туман. Заострившиеся черты, чёрные провалы черепа вместо глаз, крупные белые зубы, которые видны сквозь тонкую, почти прозрачную кожу щёк — Кали со всей дури бьётся спиной о жестяную стенку отбойника, пытаясь отбежать как можно дальше.
