– Можно, – кивает она, – только вам придется прийти за ним позже. Я могу снять его только после окончания выставки.
– Понятно. Это, значит, через… – я мысленно считаю дни, – … в конце сентября?
Девушка выходит из-за стойки, подходит к плакату и наклоняется, вглядываясь куда-то вниз. Оттуда он бубнит мне что-то, а затем поднимается и повторяет:
– Двадцать девятого сентября.
– Ладно. Я загляну тридцатого.
– Хорошо, – кивнула официантка.
Я вышла из кафе.
Я снова вклинилась в общий поток, и жизнь снова стала моей – узнаваема и предсказуема, совершенна в своей цикличности. Я работала, как проклятая, отрабатывая будущий отпуск. Нет, это не жестокость и бессердечность огромной компании, мол – хочешь в отпуск, так будь добра, выгляди, как человек, который там не был ни разу в жизни. На самом деле, я просто запихивала бренное тело в каждую брешь, лишь бы не давать продыху голове. По принципу компенсации я заменила человека куском плотной бумаги – я неистово ждала тридцатого сентября, лишь бы забрать афишу. Дома я уже приготовила место и согласовала детали – мне захотелось вставить её в рамку. Не спрашивайте – почему, я и сама толком не знаю. Вообще, кто-нибудь делает рамки для выставочных афиш? Думаю, таких немного. Однако, я для себя твердо решила и даже продумала тонкости – рамка будет тонкой, минималистичной, чтобы подчеркнуть картину, а не акцентировать на себе внимание, и будет нежного мятного оттенка – цвета шарфа женщины, который едва прикрывает её грудь. И, как только я это решила, время расправило крылья и пролетело, словно только этого и ждало – твердого решения относительно цвета рамки.
Тридцатое сентября, за неделю до моего отпуска, и мои каблуки торопливо стучат по тротуару, а я улыбаюсь – откуда стук, я же парю над землей? Какая разница? Пролетаю середину проспекта и сворачиваю вглубь квартала, где ровная прямая дорога начинает петлять по прихоти расстановки домов, чтобы побежать узкой, уютной улицей, с маленькими магазинчиками и открытыми кафе, с проезжей частью шириной в однополосную дорогу. Вот уже показался угол дома, в котором обитает «не мое кафе», и я ничего не могу с собой поделать – перехожу на легкий бег, еле сдерживая улыбку, и даже упасть не боюсь – пробегаю мимо припаркованных машин, в одной из которых – низкой, ягодно-красной – целуется парочка, другая – черная, огромная словно кит – ощетинивается открытой дверью. Я ловко огибаю её, лавирую между людьми, слушая, как заходится сердце – это всего лишь кусок бумаги, но я словно бы открываю новый материк. Мне кажется – я гонюсь за солнцем. Мне кажется – я ловлю сентябрь за его темно-кофейный хвост и от восторга мне трудно дышать. Всего лишь кусок бумаги…
