– Афишу отдай.
– Нет, – отвечает он, а затем делает шаг к машине, открывает заднюю дверь и бросает на сиденье мое сокровище, словно мусор.
– Эй!
– Это не имеет ничего общего с искусством, – поворачивается он. Еще одна затяжка и тонкие пальцы бросают, начатую сигарету на асфальт. – Это мастурбация.
Я открываю рот в немом вопросе, который он опережает:
– Я, в общем-то, не имею ничего против, если в зоне досягаемости нет подходящего человека или для разнообразия, – он громко хлопает задней дверью. – Но когда в твоей постели желанная женщина, а ты закрываешься в ванной, это, по меньшей мере, странно.
Он открывает водительскую дверь:
– Поехали, – говорит он.
– Куда?
– Заниматься любовью с желанной женщиной.
***
В галерее полумрак, подсвечены только картины, за окном сумерки и уже зажглись фонари.
– И насколько близко вы знакомы? – спрашиваю, слыша, как отражаются мои слова от высоких потолков.
– Пожалуй, слишком, – отвечает мне темнота зала откуда-то справа.
– Вы спите? – спрашиваю я.
– Нет.
– Тогда что значит «слишком»?
– То и значит. У неё премерзкий характер.
– Я тебе не верю, – говорю я и останавливаюсь напротив той самой женщины, что была на афише. В одном он действительно прав – моя идея с афишей не имеет ничего общего с искусством. Снова мурашки по телу, снова к горлу подступает ком, но я всматриваюсь, впитываю каждый штрих – в моей голове женщина оживает. Она прекрасна. Она совершенна. – Это не под силу мерзкому человеку.
– Думаешь? – раздается прямо за моей спиной.
Вздрагиваю и оборачиваюсь:
– Не делай так.
– Почему? – его голос над моим ухом. – Это ведь самое приятное.
– Пугать?
– Удивлять. И ты не испугалась, – он смотрит на картину из-за моей спины. – Её друзья… – говорит он и обходит меня, вставая справа, – они не ходят на её выставки. А если и ходят, то до картин им никогда нет дела.
– Значит, это не друзья.
– Как раз наоборот, – возражает он. – Это люди, которые умеют отделить художника от человека. Они знают, какая огромная пропасть между творением и творцом. Рут и сама часто говорит, что художники, познавшие славу при жизни – самые несчастные люди на земле. А потому… – он медленно шагает к лавочке недалеко от картины, садится и хлопает ладонью рядом с собой. Подхожу, сажусь и только сейчас замечаю, что за окном стемнело, а мы провели вместе почти весь день. Он смотрит на меня, замолкает, но затем снова говорит. – Она говорит, что если вы хотите наслаждаться тем, что делает художник, никогда не знакомьтесь с ним лично.
