(3б, 3; 6а, 18; 7г, 7; 16а, 20; 16б, 16),
е҅гда (2г, 5; 5а, 8; 8г, 18—19),
е҅го (2а, 16; 2а, 18; 2б, 7; 2в, 3; 3а, 11; 3г, 1) и др. Как видим, примеры с надстрочным знаком преобладают.
В случаях с е после гласного написания без йотации встречаются 30 раз: абие (2а, 19), а҆бие (2б, 2), біжие (11а, 3), бгоѧвление (11г, 5) и др. Надстрочный знак над е҆ в рассматриваемом положении встречается в два с половиной раза чаще (72 примера): а҆би҆е҆ (12а, 12), а҆бие҆ (11г, 6; 12а, 12), архие҆рѣѧ (7а, 5), арьхие҆рѣи (10г, 2), бж҄ие҆ (2в, 20) и др.
Показательно, что именно над буквой е, как функционально наиболее ясной для переписчика, йотация проводится наиболее последовательно.
Использование надстрочного знака в функции йота — явление, отличительное для переписчика РЕ, поскольку ни в одной русской рукописи этот знак не употребляется так последовательно и с такой повторяемостью, как в нашем памятнике. Удивительная однородность надстрочных знаков как по форме, так и по функциям, с нашей точки зрения, может говорить о древности текста. А. А. Майков применительно к Остромирову Евангелию пишет, что «значки, являясь в первой поре своего развития, отличаются последовательностью и разумностью употребления. Писец знал, где их ставить»[23]. Эти слова, на наш взгляд, можно применить и к РЕ.
О раннем времени написания памятника говорит также правильное употребление ѣ в абсолютном большинстве случаев. Именно картина «поведения» ѣ в рукописи является одним из наиболее показательных аргументов восточнославянского происхождения памятника, о чем в свое время писал А. И. Соболевский. Свидетельство этому находим в замене старославянского ѣ на русское е в южнославянском неполногласии (12 случаев при почти 50 примерах с ѣ): древо (11а, 18—19), среды (1г, 19), средѣ (3б, 4; 9б, 12—13), стрегѫще (5а, 16—17), чрев(ѣ) (5г, 10), чревѣ (4б, 18; 4в, 17; 9а, 4—5), чреслѣхь (9г, 18—19; 10б, 13—14), но: брѣмѧ (13г, 19), дрѣва (11а, 17) и др. Здесь фактически мы имеем дело со смешением южнославянского написания и восточнославянского произношения соответствующих слов. Этот факт необычайно ярко подтверждает то, что РЕ было переписано на Руси, поскольку подобную замену мог произвести только русский переписчик.
Об этом же говорит использование на месте старославянского ѧ русского ѣ в окончании существительного в родительном падеже единственного числа *ja-основы [(пользѣ (2а, 12)] и в винительном падеже множественного числа местоимения
