— Браво, браво, девочки! — Майя плакала. — Все, хватит концертов, не терзайте мне сердце! Сергенто, открой бутылку шампанского, она в холодильнике. Нет, две бутылки. Я сегодня напьюсь, черт возьми! Как же я счастлива!
Обстановку действительно стоило разрядить — испытываемые всеми эмоции, казалось, выдавят стекла огромных окон и выплеснутся на улицу. Но выплеснулось шампанское — в бокалы на высоких ножках. Было много тостов, восторгов и настоящих минут, когда искренность и любовь, которых обычно так мало вокруг, казалось, можно было вырезать из воздуха ножом и забирать с собой огромными искрящимися глыбами… Постепенно все успокоились, допили вторую бутылку, решили затушить половину свечей и пить кофе в полутьме. Воспротивилась лишь Наташа:
— Стоп-стоп-стоп… Дорогая Майя, неужели ты думаешь, что мы оставим тебя без подарка?
— Для этого нужны свечи?
— Да, все свечи и еще шампанского. Я, конечно, не буду рисовать на стенах, но у нас с Робертом для тебя тоже кое-что есть.
Принесли третью бутылку брюта, Сергенто открыл ее и разлил по бокалам. В это время Роберт внес в комнату картину, накрытую темным покрывалом. Наташа подняла бокал и свободную руку прижала к пикантному декольте, вдавив в кожу нитку черного жемчуга.
— Я не Сергенто, и говорить не умею. Поэтому коротко: за твою красоту!
Роберт сдернул покрывало. Это был портрет Майи в наряде Марии-Антуанетты, с прической и украшениями тех времен. Поразительное сходство с оригиналом, удивительное множество мелких деталей… Все, как по команде, встали и подошли к полотну. Майя потрогала его и сказала Наташе:
— Ты, определенно, самая сумасшедшая из нас. Это ж сколько работы!
Наташа обняла ее, поставив на стол бокал.
— Я уже не очень трезвая, но все-таки скажу, о чем думала, когда писала тебя: когда ты ходишь по улицам в нарядах Французской проститутки, ты на самом деле выглядишь вот так. Внутри. Но это видно лишь посвященным.
«Посвященные» переглянулись, и Наташа окончательно смутилась:
— Все, больше не буду говорить. Сказала же — не умею.
— Все вы правильно сказали, Наташа, — рассматривавшая картину Эльза повернулась к присутствующим, — я вот не из «посвященных», но тоже так чувствую. Это есть во всех вас. Внутренняя красота. До сих пор я редко встречала ее в людях… И никогда — в таком количестве людей одновременно.
Наташа хитро улыбнулась:
— Вот видите… Все, можете задувать свои свечи, у меня больше ничего для вас нет.
Возгласы восхищения постепенно стихли, Майя осталась в комнате тушить свечи латунным колпачком на длинной, инкрустированной индийскими камнями ручке, а остальные ушли в кухню, где Роберт готовил кофе с кардамоном. Потом был праздничный торт, оживленная болтовня ни о чем, и Эльзе начало казаться, что вокруг нее снова обычные люди, ну, может, чуть более странные, чем остальные. И только взгляды, которые Майя украдкой бросала на принесенный с собой в кухню портрет, красноречиво говорили об обратном. О том, что эти люди действительно живут другой жизнью, и эта жизнь в разы прекрасней, чем видится окружающим.
