Близким к арамейскому был также идиш, язык вездесущих иудеев, так что он буквально висел в воздухе и выучился сам собой из-за частых повседневных контактов на нем. Более того, Гордей знал даже язык персов — персидский, или фарси, — который был очень труден для произношения, но тем не менее он бытовал в багдадском окружения и его лучше было знать, чем не знать.
А если прибавить к этому списку русский язык и английский, незаметно выученный практически в совершенстве для контактов с европейцами, то всего в багаже Гордея оказалось девять языков, различающихся между собой то кардинально (например, русский и фарси), то в меньшей степени, как ассирийский и халдейский или как иракский и курдский.
Бывало, что для укрепления знаний в языках Гордей приглашал к себе кого-то из тех, кто ими владел, и подолгу с ним беседовал в саду, угощая фруктами, распивая чаи и развлекая своими рассказами о далекой синеокой России. При этом он подчеркивал, что заботится о том, чтобы люди на его новой родине знали о России, хранительнице Православия, много и правильно. Эти знания в будущем им обязательно помогут. В этом обещании не было преувеличения. Гости страшно гордились, что были приглашены на индивидуальную беседу, удостоены отдельного внимания, да еще по такой сокровенной теме, и совершенно не подозревали, что в данном случае роли их менялись: теперь знаменитый учитель Гордей был учеником, а они учителями.
Восток любит знания, а особенно ассирийцы, которые всегда помнили, что являются не только невольными осколками некогда великого народа, но родоначальниками других великих культур и лоном, в котором стало возможным появление Бога человеческого. Этим качеством ассирийцы отличались от других народов, менее искренних и более завистливых. Ассирийцы берегли и приумножали свои знания и умели ценить их в других. И чем более обширные знания демонстрировал человек, тем почтительнее они к нему относились. А настоящие учителя вызывали в них благоговейное отношение.
— Он ликом подобен Иисусу, — уходя от Гордея, говорили они друг другу.
— И мне так показалось, — отвечали на это. — Тот же рост, стройность, худощавость, благие черты лица... — добавляли в подтверждение сказанного.
— Та же мягкость взгляда и строгость рассуждений... Как нам повезло слушать этого человека, о котором будут помнить и после смерти.
— Не говори о таких вещах, наш учитель еще очень молод.
— Это праведная жизнь делает их похожими.
