— А что же теперь изменилось? Казалось бы, только сил меньше стало.
— Сил меньше, а ответственности больше. Это для Глеба полезно. Оно ведь как? Без путешествий нет новизны и кругозора. И нет путешествий без приключений, каких-то активных действий — все это расширяет познания, обогащает практический опыт, вырабатывает уверенность в своих силах. А в сумме — развивает воображение, выдумку и всесторонне укрепляет личность. Вот к этому я и стремлюсь.
— Да, друг мой, посрамили вы меня... Я-то о столь полезной стороне этого дела даже не подумал. А ведь еще великий Фирдоуси сказал: «Если путь твой к познанью мира ведет, / Как бы ни был он труден и долог — вперед!»
Наконец они пересекли широченный Евфрат, сошли с плота на сушу, поднялись на возвышенный берег, расстилающийся на запад покатым плато. Плато отделялось от приречной равнины четким уступом высотой до двадцати футов. На ближайшем постоялом дворе они оставили лишних верблюдов, за которых заплатили, к удовольствию проводника, и пошагали вдоль Евфрата в сторону севера. Идти было тяжело, потому что плато постепенно понижалось по направлению к Евфрату и на юг, а значит, они шагали на горку.
Местность была не так уж скучна, хотя ее неровность являла своего рода однообразие. Над ее щебнисто-галечниковой поверхностью высились плосковершинные холмы и возвышенности. Иногда встречались лоскуты песчаных пустынь и дюнные поля. Повсеместно путники натыкались тут на сухие русла рек и водных потоков, видимо, заполняемых во время сильных ливней, впрочем, не частых здесь. Естественно, водные стоки были направлены в долину Евфрата, а значит, лежали поперек пути, и их надо было преодолевать.
Вокруг царило молчание, взгляды путников скользили по бесконечному, желто-коричневому песчаному пространству. Чудилось, что они оказались посередине огромного плоского блюда с неровными краями. Только в одной точке нарушалась мерцающая гладь пустыни.
Лучи поднимающегося солнца как раз стали ярче и высветлили массивную красную возвышенность со срезанной вершиной. Этот одинокий курган и был нужным местом. Бедуины знали его с незапамятных времен и дали ему название Телль-эль-Мукайяр. У подножия этого кургана их предки разбивали свои стоянки. Да и сейчас он служил удобным укрытием от опасных песчаных бурь. Когда после дождей здешняя земля, как по волшебству, покрывается травой, у его подножия по-прежнему пасутся стада.
— Когда-то — четыре тысячи лет назад — здесь колосились безбрежные поля пшеницы и ячменя. Повсюду простирались фруктовые сады, рощи финиковых пальм и фиговых деревьев. Пышные зеленые поля и огороды были оплетены сетью ровных искусственных каналов и рвов — шедевром шумерской оросительной системы. Искусно и систематически они отводили драгоценную влагу от речных берегов и превращали таким образом чахлую пустыню в богатую и плодородную землю, — рассказывал Гордей, нарушая молчание природы.
