Но только не в первом часу ночи…
Дорон, удрученный тем, что по собственной глупости отнял столько времени у занятых людей, ушел, несколько раз пожав Берковичу руку. А сержант позвонил Наташе и, не дожидаясь, когда она обрушит на него град упреков, рассказал, чем занимался весь этот длинный вечер.
— Повтори-ка, — потребовала Наташа, и Беркович дважды повторил уже въевшиеся в память слова о предстоявшем убийстве.
— Ох, — сказала Наташа. — Если бы ты мне больше доверял, то давно был бы дома. Они пели немецкую студенческую песню. У нее такой же ритм, как у той рок-композиции, что играли на сцене.
— Ты-то откуда знаешь? — удивился Беркович. — Ты умеешь читать по губам немецкий текст?
— Вот еще! Я видела этих ребят. Они шли, загородив всю улицу Шенкин, и орали эту песню. По-моему, других песен они просто не знают.
— Пожалуй, — сказал Беркович, зевая, — я все-таки вызову из общества специалиста, знающего немецкий…
— Завтра, — твердо сказала Наташа, — а сейчас быстро домой. Иначе я изменю тебе с кем-нибудь из этих студентов. Крутые ребята, не то, что некоторые полицейские…
— Кошмар, — сказал главный врач Иегуда Штайн, — никогда у нас такого не было. Никогда!
— Когда-нибудь все происходит впервые, — меланхолически заметил сержант Беркович, осматривая тело убитого сегодня ночью пациента городской психиатрической лечебницы Реувена Пундака. Это был пожилой мужчина, довольно тучный, и чтобы прикончить его, убийце пришлось дважды ударить ножом — сначала в спину, а потом в шею, в область сонной артерии. Обе раны были в принципе не смертельны — если бы скорую вызвали достаточно быстро, Пундака можно было спасти. Пролежав без помощи несколько часов, бедняга умер от потери крови.
— Можете унести, — разрешил эксперт-криминалист Хан, и четверо дюжих санитаров с трудом подняли тело.
— Пойдемте в кабинет, — предложил Беркович Штайну. — Запишу ваши показания, а потом поговорю с остальными.
— Кошмар! — повторил главврач, когда сержант включил диктофон. — Никогда раньше…
— Да-да, — сказал Беркович. — Это вы уже говорили. Расскажите, как вы обнаружили тело.
— Ну конечно… Обычно я ночую дома, здесь у нас есть дежурные врачи, меня вызывают если… Ну, вы понимаете. Но вчера тут один больной впал в буйство, я задержался до полуночи, понервничал, потому что палатный врач… Ну хорошо, это к делу не относится. В общем, решил домой не ехать, остался в больнице. Спалось плохо…
— Вы что-нибудь слышали ночью? Голоса? Шумы? Крики?
