– Мы переезжаем? – решилась спросить я.
– Да, – папа повернулся и направился вглубь дома, но не к лестнице на второй этаж, где находились наши спальни, а к своему кабинету на первом.
– Куда?
– В императорский дворец. Там тебе будет безопаснее, чем здесь.
– Папа, кто эта девушка? – я видела, как отец остановился на полпути, насторожился почуявшим опасность зверем. – Ты так и не объяснил мне, почему она миновала мой полог. Я сделала, как ты просил, доступ только для нас с тобой, но эта девушка прошла без малейших усилий.
– Это не девушка, моя роза, это зараза, сорняк, который надо было вырвать с корнем ещё три года назад и сжечь без жалости. Надо было… если бы это было возможно, – голос папы звучал сухо, напряжённо. – Я видел, как ты подходила к ней и предателю вчера на балу. Она что-то тебе сказала?
– Только представилась, – как можно безразличнее пожала я плечами. – Я удивилась, что Пушок проявил к ней внимание, и леди Ориони рассказала, что три года назад она состояла в свите Её императорского высочества.
– Состояла в свите, – презрительно повторил папа и рассмеялся неожиданно едко, коротко. – Быть может, и стоило в своё время поддержать предложение Катаринны и запретить без особого дозволения приводить во дворец каждую уличную девку, каждую наложницу, воображающую себя высокородной леди лишь потому, что хозяину вздумалось выгулять её в свете, точно любимую болонку. Ты уже достаточно взрослая и должна понимать, что к чему, я не растил тебя изнеженной барышней, не подозревающей, что происходит за закрытыми дверями спален. Эта так называемая леди – рабыня из Феоссии, подстилка Нордана, тело которого забрал предатель. Три года назад она оплела своими чарами и Бевана, и Нордана, в результате чего первый предал круг и собратьев, а второго пришлось усыпить ради его и нашего блага, ибо и он был готов оставить всё ради этой колдуньи. Она опасна и лжива, и ты не должна ни верить её словам, ни разговаривать с ней, если вам случится ещё встретиться. Ты поняла меня, Веледа? – отец наконец обернулся ко мне, посмотрел цепко, внимательно. – Что бы она тебе ни сказала в катакомбах, всё ложь, эта девчонка пойдёт на всё, лишь бы выжить, лишь бы распространить свои проклятые чары на других.
– Но… – в папиных голубых глазах толща льда, жёсткого, непримиримого. Я смотрела в них и не узнавала отца, не находила собственного отражения. – Но мне показалось, что её сила… немного похожа на мою.
