Сеча за Бел Свет | страница 95
— Да-к… как…как… а воно как, — принялси пояснять воин, и вусмехнулси. — Ужо усех нас водинаковыми сотворил Вышня… Усем даровал тела, души… и чавось он нам бачил?… — Былята на крохотку прервалси и зыркнул глазьми на мальчишечку, оный не сводил с него взору, и, приоткрывши роть внимал той реченьке. — А бачил вон, шоб мы уважали друг дружку, чтили старость, малым давали защиту и заботу…
Любили ближних, ежели вони того достойны. Оно усё во тех законах ясно и понятно… Коли ты, Борюша, добрый отрок так и достоин любви, заботы… а коли неть… То и не вскую на тобе силы свои тратить. Не вскую о тобе и вовсе тадыличи балякать… Посему у нас… у беросов усё справедливо, и белое воно белое, а не цветастое. И ваявода, вже ты мне поверь, у нас самый сильнейший из воинов… самый мудрый вон и грамотный. Он главенствует над нашими воинами, и енто почётно место никомусь перьдать не могёть ни Орлу, никакому иному сынку…
Занеже, сперва, должон он пред народом удаль свову показать да доказать реченькой, чё править могёть, и лишь тады на Вече его ваяводой нарекуть… И не важна у нас юшка твоя… богатству… токмо человеческие достоинства главны. А туто-ва… у полканов чавось делаетси. — Былята ураз востановилси, встал осторонь него и Боренька, а воин недовольно покачивав главой, добавил, — они ж, энтов урвара и темник, за те денёчки, шо мы тут ужось так перебранились меж собой… ажно противно!.. И усё норовять не токась тобе, но и нас у ту свару втянуть, абы ежели ты не пожелаешь ту цебь принять им её перьдал. Оттавось ано Гуша выходють из ложницы не желаеть, так и жамкаеть на одере… прям свинство како. Борилка услыхав про шишугу, да на чуток представив собе тако дело, як шамающего, на одере усяку усячину, Гушу, звонко засмеялси, да лицезрея недовольно лико воина, молвил:
— Оно поневоле-то дядька Былята придётси на собе ту цебь водеть, абы они прерикатьси перьстали и Гуша из ложницы вышел.
— У то точно ты балабонишь, — согласилси воин да глянув на смеющегося мальца и сам довольно вулыбнулси. А посем указуя рукой на могутну жёлту дверь вядущу у чертоги с луковичными крышами, произнёс, — то у них таки полкански бани… Ей-ей, право молвить, вони никак у нас, посему ты шибко не дивись и не высказывай свово недольству. После энтих слов старшина беросов двинулси к указанным двухстворчатым нешироким дверям и воткрывши их ввёл унутрь Борилу.
Оно и взаправду говаривать то были не бероски баньки, а прямо-таки банны палаты, идеже отрока и воина встретили два вороно-чалых полкана, которые провели гостей у небольшу четырёхугольну со среними стенами горницу. У той палате, не дюже светлой, в каковую свет проникал чрез прозрачный слюдяной свод, до зела высокий, у рядье стояли широки скамли с ослонами, а на гладком, каменном полу покоились холсты мягкие с густоватой ворсой. В ентой горнице, як пояснил Былята, надобно було раздеватьси. Покамест мальчик сымал с собе вечи воин поведал ему, шо он и други беросы, окромя шишуги, вжесь посетили вчерась бани, а нонече усе отдыхали. И токмо Былята приметив, як скверно вядуть собя урвара и темник решил сам отвесть сюдыличи егось, то есть Борюшу, обмытьси.