— Валу! Валу! Валу! Пробудись! Пробудись! Пробудись! И немедля из камней, чё перьливались у него во лбу на цепи Любоначалия, вырвались серебристо-голубые таки як паутинка лучи, на груди вспламенилси зелёно-голубым светом знак Велеса, пробив рубаху насквозе, и ярко-марно пыхнул зачур-слезинка Валу. И у тот увесь чудной свет морг опосля впал на лицо Асура и осветил его, абие оживив и васнь содеявши мягше и гибче, вроде як подвижнее. Оттого зараз затрепетали коротки реснички, дрогнули веки и изогнулись у улыбке губы. Без усякого скрежета, треска али скрыпа, аки то було при первой встрече, веки Валу отворились казав мальчонке тёмно-синие зрачки плавающие у желтоватом белке. Уста Асура, сызнова пошли волной, чуть дрыгнули, а посем раскрылись и печору наполнил гулкий низкий глас:
— Борила… ты пришёл?! — и у эвонтой молви почуял отрок тако тепло, радость и нежность, на каку способен токмо светлый человек али Бог.
— Прибыл Валу, а як же?! — с трепетанием у гласе ответствовал мальчуган и глянул в очи Асура большущи таковы словно наполняющиеся синевой ночи. — Валу я прыбыл сюды, шоб выручить тобя из бёды, занеже давным… давнёшенько ты свершил злодейство… противу Бел Свету, отца свово и людей… Эвонтим злодеяниям, гутарил утак Бог Озем, неть прощения, и души таковые опосля кончины отходять во Пекло… Но ты, Валу, пред гибелью обратилси у валун и погиб як камень, разбитый на несметно колико осколков… Не преданый вогню… не схороненый у землице… оставалси ты лежмя лёживать теми каменьями, крошевом, а посему душа твова прынялась бродить по Бел Свету влекомая сынками СтриБога: Позвиздом, Подагой, Провеем… Лишь Догода, самый добрый из братцев ветров, способлявший мене усё мову торенку, был жалостлив ко тобе… Догода и Сумерла, раскупава така жинка Бога Озема, заступилися за тобя… Тады-то прислужники Асуров Подземного мира… кроты, ужи и грибы отправились у Таранец и собравши останки валуна, привезли и сложили их у печоре… Зачурованным посохом, Бог Озем придал евонтим каменьям образ головы, а добродушный Догода словивши душеньку твову, принёс и вложил её у тот облик. И будяшь ты томиться туто-ва доколь ктой-то не захочеть тобе пособить. Обаче и сам должон ты спомочь собе ибо ня будять тобе прощения, ежели не постоишь ты за Добро и Свет, выступив воином у сече, идеже своею юшкой смогёшь смыть злодеяния сотворимые тобой! Ноне я, Борил, простой бероский мальчик, прибыл сюды, абы звать тобя у свову рать! Рать Свету— беросов, полканов, зверей, Асуров! Ты Валу сугласен вступить у енту рать, сугласен битьси не на жизть, на смерть со Злом, заслоняючи своей грудью Добро? Мальчонка смолк и муторно задышал, будто страшилси услыхать отказ, вон почитай чё впилси обеими руками у рукоять уткнутого остриём во пол меча. Валу не сводил усё времечко каляканья отрока с его лица взору, а як токмо он замолчал, перьвёл взгляд и зекнул на затихшу посредь пештеры Магур, у его глубоких, синих глазищах мгновенно бляснув пропали, точно кровавы капли слёзинок, и вон зычно пробачил:
