Осторонь правой стенищи усё также протекал тонкий ручеёк горящий рдяным светом, у котором полыхал жёлто-кумачовый огнь. Примыкаючи к левой стяны, осеняемой енвонтим светом, поместились ражие валуны бурого цвета, оные як ноне мерекал малец, были окаменевшими мамаями, и промаж них, словно разделяючи тех воинов на две рати, высилась глава Валу. Свод печеры наполнилси о-каньем перьпуганных грибов каковые залезши в сноповозки, погоняючи лянивых кротов улепётывали у перьход, чё вёл к Богам Оземе и Сумерле. Брошенные ж на пол ужи, со тёмно-серой чешуёй и жёлтыми отметинами на главах, егозливо наползаючи друг на дружку, стремились вслед за прислужниками великих Асуров, овые из них, право молвить, ей-же-ей, схоронились за валунами.
— Борил! — обратилась к мальчугану птица, — слушай тяперича, внимательно, как ты должон оживить Валу. Выслухав Магур, Боренька у знак согласия порывисто кивнул, и кады она опустила крыло к полу, точно лесенкой, неспешно по нему спустилси. Оказавшись на гладком полу отрок живинько направилси прямо к главе Валу и вставши супротив неё, на малёхо замер. Асур огромадной каменной глыбой высилси пред ним, являя токмо водну голову без рук, ног, тела и шеи. Глаза Валу были прикрыты каменными веками с короткими златыми точь-точь як колючки Ёжа торчащими ресницами. Поблескивая златым светом, недвижно лежнем лежали на главе каменны волосья, а на круглом лице поместилси большой с обрубленным кончиком нос. Чуток обвислые, полноваты губы и проходящие над ними тонко иссеченные златые вусы, и брада покоевшиеся на полу, усё… усё то було застылым. При ентом обаче чудилась голова живой, ужотко так явственно на ней проступала кажна чёрточка, кажен изгиб, и даже от уголков глаз расходилися у разны стороны по три лучика морщинок. Высокий, вжесь потрескавшийся, лоб был покрыт бороздами-морщинами, а златы брови проступали изрубленными короткими струнами волосьев. Борила сотрел у лико Асура и глубоко дышал, иноредь вздрагивало его тело, вже так вон страшилси творить то чаво велела ему Магур.
Одначе вон усё же справилси со волнением объявшим его усего и будто проникшим у душу, отчавось она сжалась, у сердце, отчавось оно прытче застучало намереваясь верно выскочить из груди, и прынялси медленно сымать с плеча котомку, кубыни и ножны с мечом. Уложивши у то усё на пол, малец медленно извлёк из ножен меч и повертавшись к Богу шагнул поближее, а засим, шоб пробудить того, звонко гикнул:
